В Стране странностей
Шрифт:
Я спросил директора верфи инженера Бергквиста, означает ли цифра «1902» над воротами, что предприятию уже за шестьдесят лет?
— Мы думаем, что корабли здесь стали строить несколько раньше, — возразил директор. — Однажды к нам во двор пришли археологи. Сделав раскопки, они нашли остатки судов, построенных во втором столетии нашей эры. Именно здесь викинги снаряжали корабли для дальних походов. Что касается средних веков, то на этом месте была уже самая настоящая верфь.
Директор показал модель судна викингов.
— Теперь, я думаю, мы строим чуточку лучше, — с улыбкой добавил он.
На верфи работают
Директор повел нас по верфи. В цеху, где стояла чудо-печь, придающая металлу особенную стойкость, жарились большие котлы для кораблей, обмазанные какой-то зеленоватой массой. Ее состав хранится в тайне. Рядом поджаривались трубы, предназначенные для перекачки разъедающих химических веществ. Все выглядело очень современно и внушительно.
Выйдя из цеха через другие двери, мы оказались возле слипа — сооружения, предназначенного для того, чтобы поднимать на берег небольшие суда и ремонтировать их подводную часть. Слип выглядел так, будто его построили если не при викингах, то уж, во всяком случае, во времена средневекового процветания верфи. Рабочие натужно толкали по рельсам тяжелые тележки. Недоставало только шведской «Дубинушки»…
Господин Бергквист заметил, должно быть, какое впечатление произвело на меня допотопное сооружение.
— Перестраивать этот слип нет никакого смысла, — сказал он. — Придет очередь — и мы построим новый, полностью механизированный. Но тогда им придется искать работу в другом месте. — И он кивнул в сторону рабочих, толкавших тележки.
Это были преимущественно пожилые люди в застиранных, латаных комбинезонах.
— Средний возраст судостроителя на нашей верфи — сорок лет. Но на старых сооружениях трудятся старики, молодежь идет сюда неохотно: нет перспектив.
После верфи мы поехали в Сетру — так называется новый район города. Дома стояли среди сосен. Их старались ставить не густо, так, чтобы было больше свежего лесного воздуха. И вот еще что: на многие улицы Сетры запрещен въезд машинам. Пусть владельцы оставляют их подальше, пройтись несколько сот шагов до гаража очень даже полезно людям, которые так привыкли к машинам, что скоро, кажется, совсем разучатся ходить.
Между прочим, дома в Сетре не выше пяти этажей. Почему? Городской архитектор пояснил:
— Мы хотим, чтобы матери, выглянув в окно кухни, могли увидеть своих детей простым глазом, без бинокля. А если говорить серьезно, то мы стремимся, чтобы жители Сетры находились как можно ближе к природе, чтобы они слушали шум леса и пение птиц. После работы на современных предприятиях, где человек весь день перенапрягается, ему нужно отдохнуть от грохота машин, от запахов гари. В больших городах этого добиться трудно. Нам тоже не все удается, но мы стараемся.
В Сетре много кооперативных домов, построенных на средства рабочих. Новый район удален от центра города, зато тут дешевле земля и можно ставить дома не так тесно.
Новая школа в Евле была оборудована беднее, чем образцовая школа столицы. В классе иностранных языков и в помине не было кабинок и индивидуальных магнитофонов.
Кажется,
На кухне школы в Евле, где как раз шел урок домоводства, мальчиков было, пожалуй, даже больше, чем девочек. Повариха объяснила мне, что сегодняшнее засилие мужского пола возле кухонных плит явление, в общем, не типичное. Просто некоторые джентльмены довольно долго уклонялись от священнодействия над овсяной кашей и картофельным пюре, а сегодня их предупредили, что дальнейшее отлынивание может кончиться плохо. Ну, вот они и поспешили облачиться в фартуки…
— Видите ли, теперь в очень многих семьях работают оба, муж и жена, — добавила повариха, — так разве это справедливо, чтобы муж, вернувшись с работы, садился к телевизору или читал газету, тогда как жена тотчас берется за стряпню? Пусть готовят оба по очереди! Мы заранее и приучаем к этому.
Кстати, в школьных мастерских возле автомашины, поставленной над ремонтной ямой, возились и мальчики, и девочки. А что? Раз кухня перестала быть женским делом, то почему пачкаться в машинном масле должны одни мальчишки? И если классы иностранного языка в Евле были беднее стокгольмских, то школьные мастерские тут даже богаче столичных. Ведь многие выпускники пойдут из школы прямо на заводы, и их надо хорошо к этому подготовить.
В детском саду тоже оказалась своя мастерская для тех малышей, у которых руки просят работы. Там стоял маленький верстак и было все, что нужно для вырезывания, склеивания, крашения. Посредине комнаты красовалась кривобокая шаткая табуретка.
— Это сделал Пер, — с гордостью сказала воспитательница. — Ему еще нет шести лет.
Но ведь он, наверное, орудовал теми инструментами, которые обычно весьма бдительно прячут от малышей? Да, это так, согласилась воспитательница. Но она считает, что в шесть лет способный мальчуган должен справляться с пилой, молотком и гвоздями. Он, конечно, может ударить молотком по пальцу вместо гвоздя. Однако при этом малыш научится все же чему-то полезному, хотя бы осторожности. А расшибить голову можно ведь и о край стола, причем без всякой пользы…
Железо и медь
За Евле начинается северная часть провинции Евлеборг, которую называют «воротами в Норланд».
Но перед продолжением путешествия на север я должен рассказать вам еще о поездке от Стокгольма по дороге № 12.
Сначала пейзаж возле нее был похож на тот, который тянется вдоль Е-4. Затем началась равнина с редкими озерами. На ветру колыхались заросли камыша. Пологие склоны казались сизыми от капустных полей, маленькие чистенькие городки поднимались по пригоркам. Дорога пересекала железнодорожные пути. Электровозы тянули на юг составы с лесом. По мосту мы перескочили широкую Даль-Эльвен, реку-труженицу, которой поручают нести из лесов к морю множество бревен, а по пути еще пропускают ее воды через турбины гидростанций.