В свете старого софита
Шрифт:
О любви
Собственно, писательство для меня и есть – вечное и ежечасное признание в любви. Тем, кого я люблю. И самой жизни, конечно. И – Богу, который это всё так удивительно задумал и раскрутил… Вселенную моей жизни.
Сколько себя помню, мне всегда (порой даже неосознанно) хотелось оставаться собой. Быть собой. Даже в навязанных обстоятельствах. Даже когда приходилось играть чужую роль. (К сожалению, такое случалось. Не часто, но…)
Почувствовать, понять, кем тебя задумал
В сущности, всё очень просто. И так трудно!…
Наверное, вся моя жизнь (и все мои книги) – это путь к себе.
С Божьей помощью, конечно.
А так как в своей сердцевине я ощущаю только любовь (одну лишь любовь – без каких-либо примесей), то к ней я всю жизнь и стремлюсь. Её и ищу. Ей учусь. О ней и тоскую. О ней и горюю. О ней и пишу.
К себе настоящей – к любви истинной – к Богу мудрому и милосердному.
К вечной жизни. Которая возможна ещё тут, на земле. В какие-то лучшие мгновения…
Из всех жизненных благ я более всего ценю свободу.
Свободу быть собой. И делать своё дело, для которого ты призван в этот мир.
Свобода – это единственная реальная, не умирающая ценность. Самое большое благо. Благо – от Бога.
Все же другие жизненные блага – это тщета…
…А книгу своей жизни лучше всего писать на маленьком острове.
В одиночестве.
И любить тех, кого любишь, – лучше всего на острове.
В одиночестве.
Один на один с Богом.
Это называется – молитва.
Вот тебе, неведомый читатель, и ответ на твой не прозвучавший вопрос: о чём и зачем мои книги?
Это – молитвы о тех, кого я люблю.
А ещё – благодарения за те удивительные минуты жизни, которые дают возможность ощутить вкус вечности.
Если хочешь – давай помолимся вместе.
Ты – о своём, я – о своём.
Но где-то – высоко – наши молитвы встретятся.
И окажется, что они – об одном…
А ещё мои книги – о той волшебной цепочке жизненных событий, которую хотелось бы досмотреть до конца…
Это мой сын меня всегда так утешает и ободряет, когда я сильно о чём-то горюю:
«Надо досмотреть цепочку событий до конца», – говорит он.
Мудрые, спасительные слова.
ДА. НАДО ДОСМОТРЕТЬ ЦЕПОЧКУ СОБЫТИЙ ДО КОНЦА.
Надеюсь, что последним событием в этой цепочке будет – Встреча.
Со всеми, кого я люблю.
Но это произойдёт лишь тогда, когда я навсегда покину свой остров.
И сама стану каплей океана…
В СВЕТЕ СТАРОГО СОФИТА
Хотя я живу в огромном городе – всё равно я живу на острове.
Можно сказать, что мой остров – это моя крошечная квартирка на тринадцатом этаже. На северной московской окраине, где неподалёку, минут десять пешком, – тихий залив.
И когда я стою на берегу этого чудного залива, особенно когда закат… то мне кажется, что это и есть мой океан памяти. А побережье залива,
Но на самом деле мой остров – у меня внутри. В моём сердце. И мой океан – тоже внутри. Это – моя память. Моя любящая память, которая не хочет ничего и никого забывать.
…И вот я стою на берегу нашего маленькие залива. И – одновременно – на берегу своего бескрайнего океана, невидимого никому, кроме меня. Осень, октябрь, на берегу ни души, только я одна, и солнце заваливается за горизонт, и золотая дорожка света бежит по воде – прямо ко мне… А к кому ж ей ещё бежать, если на берегу только я? Этот золотистый широкий луч похож на луч циркового софита… и мне вспоминается мой старенький софит, маленький и допотопный, с кремневыми углями, которые ярко и быстро сгорали…
В свете старого софита Дверца в Прошлое открыта……Мой океан то и дело выносит на берег какие-то осколки, вещицы, картинки, образы, – это всё символы разных эпох жизни, в которых, как в морских раковинах, шумит давняя жизнь, слышны голоса и мелодии…
…А вот двое, он и она, (я давно их знаю, хотя мы и не знакомы), прошли по берегу моего океана – и я сразу вспомнила свою первую московскую зиму, пропахшую горячим сургучом… А вот старая телефонная будка на Ленинградском проспекте в районе метро «Сокол» – и я тут же слышу шуршание августовского дождя шестьдесят восьмого года… о крышу этой будки… Но потом старую будку сменили на новую, модерновую, – а место всё равно осталось для меня знаковым. А вот мокрые от снега белые хризантемы в руках у старушки на площади Белорусского вокзала – и я мгновенно оказываюсь в 22 октября 1968 года…
А ещё мой океан памяти выносит странички старых дневников, исписанные прозой и стихами… это такие волшебные странички, на которых (оттого, что они побывали в водах океана памяти) – проявляются удивительные оттенки и подробности давних событий…
Прошлое, не забытое, накатывающее волнами, делает объёмным наше настоящее. Сегодняшний день без вчерашнего – плоская картинка. Настоящее, помноженное на прошлое, – это уже голограмма.
Москва для меня – как огромная копилка с драгоценностями. Но это сейчас. А тогда – более тридцати лет назад, в моё первое московское лето – Москва казалась мне пустыней. Бескрайней каменистой пустыней… и сердцу не за что было в этой пустыне зацепиться…
МОСКОВСКАЯ ПУСТЫНЯ,
или МУЗЫКА ОДИНОЧЕСТВА
Глава первая
ДОЖДЬ НА «СОКОЛЕ»
…Яркий луч света выхватывает из марева августовского дождя красную телефонную будку на Ленинградском проспекте, в районе метро «Сокол», на углу большого детского магазина «Смена».
…Я стою в этой будке, спрятавшись от дождя, как в маленьком батискафе с запотевшими окошками, в маленьком батискафе, затерянном в бескрайней пустыне океана… На стене будки – телефон. Но нет у меня ни одного человека в этом городе, кому бы я могла позвонить…