В тебе есть огонь

Бриз Виталий

— Оботри свои загребущие потные ладошки, прежде чем коснёшься этой красотки, — съязвил Фарен, разворачивая на столе пергаментный свиток.

— Сновиденная карта Райдоса, — прошептал Олли, не в силах оторвать взгляд от свитка. — Мы в шаге от Храма!

— Ха! — не сдержал скепсиса напарник. — Ты оптимист, если думаешь, будто этот клочок бумаги превратится в чёртов ковёр-самолёт и доставит нас прямиком к несуществующей двери.

— Должен же из нас двоих кто-то верить в чудеса, в противном...

— Кончай паясничать, — перебил товарища Фарен. —

Лучше взгляни сюда. Чтобы добраться до Извечного Храма, — он ткнул пальцем в точку на карте, — нужно будет пересечь ущелье Тени, прошмыгнуть незамеченными через земли великанов и погрузиться в источник Древних, желательно сохранив при этом хотя бы крупицу разума.

— Допустим, Спящий услышит наши мольбы, и мы каким-то чудом доберёмся до Извечной Обители. Что ты будешь делать с несуществующей дверью?

— Открою её вот этим, — Фарен выудил из сумки ветхий, покрывшийся ржавчиной ключ.

— Откроешь? — опешил Олланд. — Несуществующую дверь? Обычным, твою мать, ключом?!

— Слыш, Олли, — мужчину не смутила вспышка напарника. — Кто из нас грёбаный оптимист? Или ты только пускаешь пыль в глаза?

— Да что...

— Ради Спящего, закрой рот и послушай меня внимательно, — Фарен подвинул к себе карту и принялся складывать её. — Несуществующая дверь на самом деле существует, только не так, как привыкли думать идиоты навроде охотников за халявой. Существовать означает — быть. Не существовать — не быть. Вот эта ржавая железяка, что ты по своему скудоумию назвал «обычным ключом», отомкнёт эту чёртову дверь. Всё просто, как голая жопа под юбкой куртизанки, — заржал мужчина.

— Ты когда успел заделаться мудрецом, Фар? — недоумённо произнёс Олли. — Сроду не слышал от тебя подобных откровений.

— Жизнь заставила, — буркнул напарник, осматривая получившийся из бумаги самолётик.

— Ладно, проехали. Скажи-ка мне лучше, как нам попасть в небытие, где, по-твоему, находится эта несуществующая дверь?

— Проще пареной репы, Олли, — мужчина вдруг оскалился и резко метнул бумажный самолетик в лоб своему визави, пронзив тому голову. — Нужно стать покойником.

В тебе есть огонь

— Ты ещё хуже, чем я думал, — покачал головой Хасан, бросив на меня укоризненный взгляд.

Дёрнул меня шайтан посетовать на утомительную дорогу и пустой со вчерашнего дня желудок.

— Ты выказал желание встать на путь мистика, где каждый шаг требует предельного внимания, сил и должного отношения к предмету, — продолжал распекать меня старик. — И что я вижу? Стоило чуть отклониться от привычного распорядка, и ты начал хныкать подобно избалованной девице.

Не в силах выдержать пронизывающий взгляд Хасана, я разглядывал песок под ногами, ощущая, как от его слов внутри всё закипает.

— С самого начала — как только увидел твою физиономию — я понял, что ты не подходишь для мистики: туповатый двуличный сопляк, мнящий себя повелителем джиннов, а на самом деле — полное ничтожество.

— Я

не такой! — с силой сжав кулаки, я поднял глаза и негодующе уставился на Хасана.

— Да неужели? — с вызовом уточнил старец. — Тогда жду тебя в храме Ирема до первых лучей солнца. Не сумеешь найти дорогу — можешь забыть об учёбе. Убогие нытики мне ни к чему.

Бросив последние слова, точно увесистый булыжник, Хасан развернулся и зашагал прочь. Тьма ночи в мгновение ока поглотила его фигуру.

«Ну и вали, старый пердун! — мстительно выругался я про себя. — Найду себе учителя получше».

Возмущение и обида поначалу согревали меня не хуже костра, который мы так и не успели разжечь. Но холод пустыни коварной змеёй проскользнул в сердце и впрыснул свой яд. И вот спустя каких-то полчаса, окоченевший и опустошённый, я забрался в шатёр (благо, его поставили), укутался в верблюжье покрывало и отпустил мысли на волю.

Ирем многоколонный. Затерянный в песках город. Легенда, на зов которой слеталось множество неокрепших душ. Загадка, решить которую пытались тысячи искателей истины. Многие ли из них преуспели? И что стало с неудачниками? Пески Руб-эль-Хали надёжно хранили эту тайну и не собирались подыгрывать недостойным.

Вот почему я так возгорелся, когда несколько дней назад перед сном учитель сухо бросил: «Завтра пойдём в Ирем. Готовься». Я прикоснусь к великой тайне, обрету знание и силу и стану величайшим мистиком на земле! Я точно знал, чего хочу — попасть в затерянный город!

А теперь, после обидных слов и ухода Хасана, я уже ни в чём не был уверен. Навалилась какая-то обречённость и поглотила все мои чувства и желания.

«Ифрит с ним, с этим городом», — вяло промелькнула мысль, перед тем как веки сомкнулись, а сознание провалилось в мягкую тёплую пустоту.

Проснулся я от странного чувства, похожего на лёгкий зуд. Свербило где-то в области между лопаток. Почесавшись, я с удивлением понял, что зудит не тело, а нечто в глубине. Поддавшись ощущению, я выбрался из шатра и быстро зашагал в неизвестном направлении. Ноги сами несли меня. Голова была совершенно пустой. Всё, что я мог, — изумлённо наблюдать за происходящим, не имея возможности вмешаться в процесс.

Густая влажная тьма накрыла мир непроглядной завесой. Я смутно различал в ней какие-то силуэты, тени, полутона. Залепившее уши безмолвие постепенно наполнялось невнятными звуками, напоминавшими тихий шёпот. Звуки усиливались, переплетались, порождая хаос в моей голове. Дойдя до высшей точки, когда мне уже казалось, что я свихнулся, ужасающая какофония резко оборвалась... а я сильно стукнулся лбом обо что-то твёрдое.

Взвыв от боли, я едва не грохнулся наземь. В кромешной тьме перед глазами заплясали алые всполохи, туманя сознание. Вязкое тёплое нечто уже начало обволакивать меня, когда искрой вспыхнула мысль: «Ирем!» И вот уже через пару мгновений в груди бушевал пожар. Из последних сил, изрыгая проклятия, я навалился на преграду. Та неожиданно легко подалась — я едва удержал равновесие.