В тебе моя жизнь...

Струк Марина

— Милая, милая, — тихо проговорил Анатоль, пытаясь погладить ее по волосам, словно успокаивая нервную лошадь, что никак не хотела стоять в стойле спокойно, не брыкаясь. — Тише, тише… Успокойся, милая, успокойся!

— Ты не понимаешь! — вдруг выкрикнула Марина ему в лицо, причиняя ему острую боль своими словами. — Я виновата! Я не хотела этого ребенка вначале. Я не хотела его, слышишь? Я думала о том, как было бы хорошо, если бы его не было вовсе! Я так думала, понимаешь? И Господь отнял его у меня! Он отнял его у меня…

Анатоль крепко прижал к себе жену,

несмотря на ее сопротивление, скрывая ее слезы, что вдруг прорвались, у себя на груди. Ее жестокие слова больно ранили его сердце, но он знал, что это не совсем правда. Быть может, так и было в начале. Но прошло время, и Марина с таким же нетерпением, как и он сам, ждала появления их дитя на свет Божий. Он прекрасно помнил, с каким удовольствием она готовила приданое для этого малыша, как клала его руку себе на живот, чтобы Анатоль ощутил слабые толчки, и смеялась счастливо, когда он улыбался удивленно и радостно. Он вспомнил, как Марина горько оплакивала их сына, когда ей сообщили, что дитя не выжило.

— Послушай меня, — проговорил он, гладя ее по волосам. — Нет твоей вины в том, что случилось, нет вины, поверь мне.

— Откуда тебе знать? — хотела вскинуться Марина, но муж не дал ей даже пошевелиться, крепко прижимая к своему телу. — Откуда тебе знать это? Я не хотела его, вот и сбылось мое желание!

Эта ее слепая убежденность в собственной вине за потерю ребенка, ее настрой нынешний заставили Анатоля сказать ей то, в чем он никогда не признался бы по собственной воле. Он понимал, что она сможет возненавидеть его за эти слова, но как по-иному изменить ее мнение о собственной вине в том, что случилось, он не знал.

— Я знаю это достоверно, — глухо ответил он. — Я тоже не хотел когда-то ребенка. Желал, чтобы его не было. Я представлял себе разные пути, как это могло произойти: твое падение, болезнь или что-то другое, — Марина вскинула голову при этих словах, но в этот раз Анатоль не стал ее задерживать, смело встретил ее взгляд. — Да, это правда. Я не хотел Элен. Я мечтал о том, чтобы ты скинула, не доносила до срока. Но этого не произошло, как видишь. И, слава Богу, что он не допустил этого. Потому как ныне не представляю своей жизни без нее, потому как полюбил ее, как собственное дитя. Так что не вини себя, мой ангел, в том, что случилось. Быть может, это за мой грех расплата была.

Марина вырвалась из его объятий, и Анатоль отпустил ее, понимая, что сейчас лучше не удерживать ее подле себя. Она сначала отошла к окну и долго смотрела на пустынную темную улицу, обхватив себя за плечи. Анатоль едва услышал ее, когда наконец заговорила, настолько тих был ее голос:

— Ты думаешь, что нет моей вины в горе, постигшем нас?

— Нет, мой ангел. Никто не виноват в том, что произошло. Такова воля Господня, — ответил ей Анатоль.

— А мой отец? А Агнешка? — настаивала Марина.

— Про потерю твоей няни думай лучше, что Господь оставил тебе Элен, ведь это ее жизнь была спасена Агнешкой. А что касается твоего отца, — Анатоль взглянул на лик Господа, что укоризненно смотрел на него с образов, освещенных тусклой

лампадкой. Разве ложь во спасение — не благо? — Это был всего лишь небольшой приступ подагры, моя милая. Как обычно. Просто переохладился, вестимо, на охоте, ты ведь знаешь, Александр Васильевич так любит ее. Подержит ноги в тепле, диета лечебная, тем паче, скоро Пост, и поправит он свое здравие. Вот увидишь, мой ангел, все образуется.

Он медленно приблизился к ней, положил ей руку на плечо. Хотел прижать к себе, но Марина опередила его — вдруг развернулась и прильнула к его груди, словно ища утешение в его руках, в его объятиях. Анатоль сначала опешил от неожиданности, а потом прижал ее к своему телу, так крепко, что немного заболели руки, пряча свое лицо в ее волосах.

— Я осталась одна, — прошептала Марина в его плечо. — Совершенно одна. Ранее рядом всегда была Агнешка, которой я могла открыть все. Теперь же ее нет, она ушла… и я одна… Мне так одиноко… так одиноко.

— Ты не одна, — тихо ответил ей муж. — Я всегда буду рядом.

Но Марина, казалось, не слышала его. Она продолжала глухо шептать в его плечо, словно даже не сознавая, где находится и с кем.

— Она сказала, что все мои потери — это наказание. Расплата за мой грех.

— Господь милостив, мой ангел. Он не может карать так жестоко. Не думай об этом.

— Просто мой грех тяжек, — Она подняла голову и взглянула в его глаза. Анатоль понял, что она не видит его перед собой сейчас. Ей просто надо было выговориться, и она говорила о том, что ее гнетет, даже не сознавая в порыве исповеди, кто ее собеседник. — Я нарушила несколько заповедей и до сих пор не раскаялась в том. Я совершила …

Заслышав про заповедь, Анатоль вдруг почувствовал, словно его кто-то ударил прямо в солнечное плетение. Удар был настолько силен, что заставил его дыхание сбиться, а сердце тревожно сжаться в ожидании того, что сейчас она произнесет.

Сейчас она скажет это. Она скажет, и у него не будет обратной дороги. Анатоль смотрел на эту хрупкую шею, где неистово билась тонкая голубая венка, выдавая ее волнение. Он поднял руки и положил их на ее шею. Сейчас она произнесет эти страшные для него слова, и он сожмет свои ладони, перекрывая ей дыхание, уничтожая жизнь в этом прекрасном теле. Ярость совсем затмила его разум, бешеным ритмом стучала в висках, он не понимал уже, где находится, и громкий стук в дверь, ворвавшись в его сознание, едва не перепугал его до смерти.

— Ваше сиятельство, прибыли-с доктор, — раздался из-за двери голос горничной Марины, возвращая находившихся в комнате на грешную землю, прерывая исповедь Марины. Супруги отпрянули слегка друг от друга, ошеломленные этим невольным вторжением, а также тем, что едва оба не натворили.

— Проси! — громко крикнул Анатоль и прижал к себе жену, касаясь ее лба губами. О Господи! Сердце его колотилось, будто он пробежал не одну версту. Он был в ужасе от того, какие чувства вдруг захлестнули его всего мгновение назад, от того, что могло случиться, произнеси Марина те слова, что собиралась сказать.