В тенетах суккуба

Снежин Эдуард

Я не стал допрашивать девушку и устраивать разборки, боялся узнать подробности, вгоняющие в стресс, и так слишком много пережил. К тому же был уверен, что рано или поздно Лариса «расколется» сама, природное стремление к откровенности часто побеждало в ней обманную хитрость, в которой она достигла непревзойдённого профессионализма.

Но в первый день напомнил наше соглашение с её родителями — не пить месяц.

— Конечно, — радостно согласилась она, — мне мама подарила книжку про лечебное голодание, — вытащила она

из сумки тонкий томик, — оказывается, голодание лучше всего лечит от алкоголизма. Там пишут, что надо голодать три недели, но мы же не алкоголики, правда? Нам хватит одной.

— Знаю я про этот метод, даже сам голодал, и очень здорово посидеть недельку на одной водичке, чистится организм.

— Так, заканчиваем быстренько ремонт, что там осталось: кухня и коридор? и переселяемся голодать ко мне. Тут у тебя, — вдохнула она воздух, — будешь питаться ацетоном.

В Ларисе бурлила неуёмная энергия не только к радостям жизни.

С воодушевлённым подъёмом сдирала она в коридоре и на кухне всё лишнее и покрикивала на меня:

— Шевели помидорами! — как будто, я залез на неё меж ног, но ленился выполнять мужские функции.

В результате, на окончание ремонта ушло всего пару дней.

Мы лежим голые, расслабленные после бурного акта любви. Любовь — наша единственная пища уже третий день. Я голодаю в лечебных целях не в первый раз, и пришёл к чёткому выводу: голод не уменьшает, а обостряет сексуальное желание.

Чтобы найти подтверждение этому, я раздобыл роман Золя «Жерминаль», на последней странице которого влюблённые, оказавшись без пищи, заваленные в шахте, сливаются телами в страстном возбуждении.

— Я устрою тебе такое возбуждение, — с ленивым акцентом, так будоражущим меня всегда, говорит девочка, — что забудешь читать мне глупые книжки.

С этим, она достала из тумбочки медицинский термометр и … начала старательно впихивать его в щель моей головки.

— Ты что?! — возмутился я.

— Разве тебе больно?

— Да нет, но он стеклянный, может сломаться.

— Испугался! Тогда суй мне!

Она раздвинула свои широкие бёдра и засучила пальцами влагалище.

— Для тебя он маловат, — засомневался я.

— Дурак! Суй в уретру!

И, поскольку, я раздумывал, прикрикнула:

— Да ты до сих пор не знаешь, откуда женщины писают? Бедный малыш!

— Зачем тебе это?

— Узнаешь на практике!

— Ладно, получай, — согласился я, вспомнив сцену с шампанским в грудь, и, осторожно, начал вставлять градусник в узенькую дырочку на внутренней стенке влагалища под клитором.

К моему удивлению, он зашёл туда весь, и я только крепко придерживал его краешками пальцев за верхний кончик, чтобы не провалился.

Но тут Лариса отбросила мою руку и ударила градусник по шляпке. Медприбор, к моему ужасу, скрылся в отверстии весь без остатка, а Лариса завибрировала

задницей и застонала. Я испугался так, что сразу бросился к телефону, звонить в скорую.

Чертовка захохотала:

— Успокойся!

Я понял, что это был обыкновенный оргазм, достигнутый необыкновенным методом.

Удовлетворившись, Лариса произвела влагалищными мышцами сокращательное движение, и градусник выскочил из отверстия.

— Вот как! — только изумился я.

— Теперь будем совать тебе.

Не было никакого желания испытывать этот эксперимент на себе, но мужское самолюбие не позволяло отступать после героического примера партнёрши.

Она не стала церемониться и запихала градусник полностью в мою щелку. После этого член непроизвольно задубенел и, не смотря на страх, чего-то захотелось.

Лариса оседлала меня сверху и принялась осторожно накачивать.

Через пару минут градусник выстрелил в её влагалище, а я ощутил болезненное и, в то же время, по необычному приятное, излияние жидкости по семенному канатику, раздражённому вставленным предметом.

— Ну, как? — спросила ведьмочка.

— Супер! — прохрипел я. И тут же добавил:

— Но больше этого не будет, ни в тебя, ни в меня. Ты маленькая дурочка и не задумываешься о последствиях, если он сломается.

— Не трусь, не в первый раз и ничего не случилось.

— Так это ты позволяла с другим?

— Позволяла. Знаешь, у меня был дружок-зычок. Он, вообще-то, в первый раз просто изнасиловал меня, а потом научил многим штучкам.

Я тут же вспомнил подслушанный разговор дочки с матерью, там на Дону.

— Уголовник?

— Ну да. У него под кожицей были вставлены металлические шарики, б-р-р! — встряхнулась она.

— Ну, ты точно, оторва! — смотрел я на неё, потрясённый очередной новостью.

— Только честно скажу тебе, с ним я так и не научилась кончать, хотя он очень хотел этого.

— А где он теперь?

— Ты что! Узнали мать с отцом, тут, ведь, за мной негласная слежка, прикатили сразу, у отца председатель Совета друг, Рустама сразу выселили за зону.

Я знал, что у местных властей есть право по закону о закрытых территориях выселять людей, чем нередко пользовались в личных целях.

— Не угодно ли, Вам мадемуазель, чтобы Ваш нынешний друг тоже загнал под кожу шарики? — с издёвкой спросил я.

— Не угодно. Мне с тобой и так хорошо, — поцеловала меня девушка с непритворной нежностью. За такой сердечный поцелуй я готов был любить её, даже если бы она сама была уголовницей и согласиться на всё.

— Тогда, давай, заменим градусник чем-нибудь безопасным, — предложила она.

— Чем? — испугался я.

— Сейчас! — спрыгнула голозадая нимфа с кровати и слетала в туалетную комнату. Она вернулась с длинным, сантиметров в двадцать, блестящим никелированным штырём.