В тени престола. Компиляция 1-12 книга
Шрифт:
– Конечно, Ришар! Мы, честно сказать, оба были порядком «навеселе», когда решали о компенсациях. Хватит и остального.
«Лишь бы не отказался и от остальных слов, рыжая скотина!» – Нервничал Филипп. – «Этот выродок анжуйских психов и взбалмошной Элеоноры может сотворить что угодно!»
Филипп взял в руку серебряный колокольчик и тихо позвонил. На удивление быстро отворилась крепкая дубовая дверь, на её пороге появился еще один монах, точная копия того, что был в Шиноне. В руках у него был готовый свиток пергамента. Филипп взял пергамент, развернул и, мельком пробежав глазами, протянул его Ришару:
– Ты прозорлив, король Ришар Первый Английский! Твой кузен, король Филипп Второй Французский уже, совершенно
– Там вычеркнули слово Жизор? – не глядя на бумагу, спросил Ришар.
– Вот, смотри, Ришар, я сам при тебе беру перо, макаю его в тушь и вымарываю слово «Жизор».
Филипп действительно запачкал какое-то слово. Ришар Кёрдельон улыбнулся и спросил:
– Пусть твой слуга подаст сургуч, я приложу свою печатку. – Он указал на резной перстень, крепко сидящий на его указательном пальце левой руки.
Слуги расторопно подали сургуч, разогрели его на свече, капнули на ленту, скрепляющую пергамент, после чего Ришар приложил перстень к документу.
– Дело сделано! – Улыбнулся Ришар. – Теперь я могу отправиться допить вино, заодно помянуть своего усопшего папашу?
– Дело сделано, сир Ришар. Поздравляю Вас, Ваше королевское величество. Но это ещё не всё.
– О чём Мы ещё забыли, милый кузен? – не понял подвоха Ришар.
– Так, о сущей безделице. Надеюсь, ты не станешь отказываться от богоугодного решения твоего покойного батюшки? – спокойным голосом сказал Филипп, сев в кресло.
– О чём это ты, Филу?
– О крестовом походе и сборе с народа и духовенства «Саладиновой десятины»?
Это был очень суровый налог, который мог обобрать и без того нищее население земель Плантажене, измученное военными поборами.
– Нет! Я и сам только о крестовом походе и помышляю! Бог ты мой.. – мечтательно закатил глаза Ришар.
«В точку!» – обрадовался Филипп.
– Значит, мы пойдем с тобой догонять Фридриха Барбружа, чтобы этот неотёсанный тевтон не умыкнул Иерусалим у нас из-под носа?
– Немедленно, кузен! Сразу же после коронации я, как следует, перетрясу всю добрую старую Англию с её шерстью, но добуду денег для похода. Решено! А теперь, разрешите откланяться.
Ришар ушел. Филипп сел в кресло и уставился глазами в пергамент.
ГЛАВА VII Небольшая исповедь короля самому себе
«Получилось!» – обрадовался король. Теперь, для нормального поддержания сообщений между владениями Плантажене на континенте вбит крепкий клин. Земли Берри и Оверни лишают Плантажене возможности прямого прохода через центр Франции. Только через Марш, Лимож и Ангумуа. А там – Лузиньяны, де ла Марши, графы и виконты Лиможские с их взбалмошным епископом, графы Ангулемские! Вот уж подарочек я подготовлю Ришару! Недаром уже вошло в поговорку свойство этих вельмож к непостоянству и неверности! После Берри и они захотят освободиться от крепкой и жесткой руки Плантагенетов и, наверняка (он взглянул на серого монаха, который кивнул ему головой) захотят больше воли. Значит, они попробуют (а они попробуют) перенести оммаж ко мне. Но, воевать с этим буйным Ришаром?»
Филипп повел шеей в тугом воротничке рубахи. Третий сын покойного Генриха – Ришар Кёрдельон обладал еще большими военными талантами, нежели его отец. Это и пугало Филиппа.
– Рыцарство будет любить Ришара Кёрдельона Английского. – Громко вслух сказал король.
– Будет, Ваше величество. Но, по большому счету, вокруг Ришара будут виться только авантюристы, прихлебатели, наемники-маргиналы и прочие проходимцы. Народ и «спокойное дворянство», утомленное постоянными жесткими поборами и налогами Генриха, будет искать повода уйти из-под скипетра Ришара к тому, кто, хотя
Король поднял голову. Он удивился тому, как тихо и незаметно всё это время находился с ним поблизости этот человек.
– Спасибо. Тебя зовут брат Гуго, если не ошибаюсь?
– Да, Ваше величество. Ваш верный раб. – Поклонился монах.
– Слава Богу, что покойный дед не мешал Сугерию создать вас. – Вздохнул умиротворённо король. – Без вашей незаметной помощи мне и не помышлять одолеть таких страшных врагов короны.
– Благодарю Вас за оценку нашей скромной работы, Ваше величество. – Еще раз, не поднимая головы, произнес монах.
– Передай, пожалуйста, брату Раулю, чтобы запускал план по созданию паники и истерии в центральном регионе Франции: В Лиможе, Пуату, Ангулеме. Надо отрезать Аквитанию от Нормандии и Анжу, тогда и местные сеньоры взбаламутятся.
– Всё будет исполнено. Лузиньянов аккуратно оповестить, сир?
– Естественно! Пусть надеются на корону графов Маршских, на которую они претендуют уже лет сто с лишним!
Монах ушел также незаметно, как и тогда, когда он находился в комнате короля.
Филипп сел, сам налил вина в большой золотой кубок и, отпив большой глоток, стал вспоминать:
«Всю свою небольшую жизнь я только и делаю, что чищу Францию от всякой мерзости, грязи и пороков. Уже лет десять, как я приказал замостить камнем улицы старого Парижа. Народ поворчал, поворчал и утих. Грязь и вонь прекратилась. Теперь приятно ездить и зимой, и летом. Я выгнал торговцев и проституток с Кладбища Невинных, обнес его стеной, навел порядок. Изловил и сжег на кострах многих из еретиков и прочих проповедников, насаждавших вольнодумство и сеявших смуту в умах простого люда. Разбои и грабежи прекратились. Я выгнал из своего домена всю мразь: попрошаек, разбойников, потаскух, тех, кто не перешел под крыло смотрителя королевских притонов, и отселил их на восток, в Берри, ближе к границам Невера и Бургундии. В конце концов, я и мои воины перерезали весь этот сброд в ожесточенной битве при Ден-ле-Руа, убив более одиннадцати тысяч разбойников, еретиков и проституток. Одних только драгоценностей это побоище мне принесло в казну более, чем на 50000 турских ливров чистого дохода. Как же славили меня священники по всем городам и церквям! Ещё бы, одной церковной утвари из разграбленных этими сволочами монастырей и приходов было более, чем на 30000 ливров – целых пятьдесят подвод. Всё это вернулось церкви. Но, только в те места, которые были мои или лояльны мне, моей политике…»
Филипп отпил ещё вина и развернул карту королевства. Карты того времени даже отдаленно не были похожи на современные четкие географические или политические карты Европы. Тем не менее, при желании, можно было разобраться и в ней. Король прижал её с одной стороны кинжалом, с другой – кубком с вином и стал всматриваться:
«Так… Что мне досталось от отца. Только домен, плюс сеньории и кастелянства, разбросанные на северо-востоке королевства. Даже нормального сообщения между ними не было. Надо было полагаться на «благожелание» местных графов и баронов. Особенно крайний север: кастелянство Монтрей-сюр-Мер, окруженное со всех сторон фламандцами, кроме графства Понтьё, испокон века верного короне. Теперь же, после свадьбы с Изабеллой де Эно, её глупый дядя Филипп де Эльзас, граф Фландрии и Эно, разделил свои земли, дав за ней в приданое графства Вермандуа, Артуа, Валуа, графство Амьенское напополам с епископом, кастелянства Мондидье, Руа и Перонну. С Амьенским епископом я разберусь, он, можно сказать, ест с моей руки. Только вот полностью вступить в наследование этими землями я смогу после смерти графа Филиппа. Значит, возьмём его с собой в крестовый поход.