В тени престола. Компиляция 1-12 книга
Шрифт:
– Отпусти меня, Ги. Настала пора вендетты…
Ги еще с итальянского похода познакомился с этим кровавым обычаем, наследованным итальянцами от гордых римлян и лангобардов. Закон кровной мести был священным для жителя Италии.
– Ступай с Богом, Чезаре.
Ги протянул ему несколько кошелей, туго набитых серебром.
– Здесь около трёх тысяч. На первое время хватит, потом сообщи мне, где ты обосновался, я перешлю с оказией еще столько.
– Спасибо, Ги. Брат мой… – поклонился Чезаре.
С Чезаре ушли еще пятеро арбалетчиков,
Скоро в Пуату, Марше и Лимузене стали находить убитых знатных англичан. Им, или перерезали, словно баранам, горло, кладя рядом с трупом красную кисточку, или убивали арбалетным болтом, окрашенным в красный цвет…
Меркадье впадал в приступы бессильного бешенства, когда воинов его отряда, одного за другим, стали находить с зверски перерезанными горлами, с трупов некоторых наемников, бывших арбалетчиками, была содрана кожа лица и отрезаны уши…
Чезаре начал свою вендетту…
ГЛАВА XVII Первая кровь короля или несколько слов о Ламбере Кадоке
Наступал новый, 1199 год. На престол Римских Первосвященников уже год как вступил Лотарио ди Конти, из рода графов де Сеньи, приявший имя Иннокентия III. Это был деятельный и молодой предводитель католической церкви, тридцати семи лет от роду. Своё образование будущий папа Римский получил в Париже, где проникся духом великого Бернара Клервосского, и в Болонье, где великолепно изучил юриспруденцию. Он проникся идеями единства веры, величия папской власти, во многом схожие с взглядами короля Филиппа на королевство Французское. В день своей интронизации он избрал проповедь, начинающуюся словами пророка Иеремии: «Смотри! Я, поставил тебя, в сей день над народами и царствами, чтобы искоренять и разорять, губить и разрушать, созидать и насаждать…».
Этим, он не двусмысленно показал, что намерен всерьёз заняться борьбой с ересью, расцветшей на Юге Европы махровым цветом. Но, основной мечтой папа Римского был новый крестовый поход для освобождения Гроба Господня и Иерусалима.
Затянувшаяся и, честно сказать, неудачно складывающаяся война для Филиппа Французского, вынудила папу Иннокентия III пригрозить обоим монархам отлучением от церкви и интердиктами на оба королевства, что вынудило обоих королей заключить мир. Ришар, который уже практически разбил все силы Филиппа, скрипел зубами от ярости, но был вынужден примириться. А ведь король Филипп был уже практически в его руках, прижат к стенам Парижа, Дрё, Буржа и Орлеана.
Только несколько, относительно небольших, отрядов королевских сил продолжали упорное сопротивление. Почти полгода длилась осада Турне, город во главе с епископом Гильомом держался.
В землях Пуату, Марша, Лиможа и Ангулема буйствовал отряд де Леви, зашевелилась, непокорная и склонная к анархии, знать. Лузиньяны снова затеяли свою «частную войну» с графами де ла Марш, в Лиможе и Ангулеме местные графы и епископы стопорили приказы короля Ришара, задерживая поступления налогов и присылку воинов для его нужд.
Ещё на севере королевства, на границах с Нормандией и
Вообще-то, Ламбер Кадок был очень интересная фигура для того времени. Он, как и провансалец Меркадье, становились предтечами нового явления в жизни феодальной Европы. Это были профессионалы своего дела, военного дела. Маргиналы до мозга костей, люди, не знающие никакой другой родины, кроме той, что исправно платила им деньги и награждала за храбрость и верность.
Короли Англии и Франции сквозь пальцы смотрели на «похождения» своих наемников, ставших на их жалованье и исправно уничтожавших друг друга.
Моральный кодекс рыцарства того времени, воспитанный на балладах о паладинах Карла Великого, не позволял, даже в бою, поднять меч на персону королей, помазанников Божьих.
Даже в плен их мог забрать только дворянин очень высокого ранга, не меньше графа или герцога. Да и то, только тот, что не был, даже косвенно связан с ним вассальной присягой, то уже подтвердил Бодуэн IX, граф Фландрии и Эно, когда в одном из столкновений с силами короля Филиппа не смог решиться взять его, практически окруженного в плен.
А знатных французов, воевавших за королей Англии и Франции и не имевших владений у того и другого, было крайне мало. Ведь это были потомки тех искателей приключений, которые вместе с Гильомом Завоевателем в 1066 году захватили земли несчастного короля Гарольда Английского.
У наемников же не было четкого морального кодекса.
Во время осады Гайонны Ламбер Кадок уже ранил, правда, вскользь и легко, арбалетным болтом короля Ришара Кёрдельон, первым перешагнув ту хрупкую этическую грань, делавшую феодальную войну из группы турниров между рыцарями в кровавое и беспощадное побоище.
Король Ришар Кёрдельон был так шокирован и расстроен фактом выстрела в него, помазанника Божия, каким-то безродным наемником, что тут же написал гневное и, несколько истеричное, письмо королю Филиппу, жалуясь на «нарушение неписанного кодекса рыцарства» со стороны какого-то «грязного рутьера» без роду и племени.
Король Филипп лишь выразил «сожаление» по поводу «случайного инцидента», только и всего, намекнув при этом недвусмысленно, что и у короля Англии имеется подобные люди.
Ришар, после кровавого подавления бунта знати в Перигоре, произвел Меркадье в рыцари и вручил ему земли и замок убитого самим же Меркадье мессира Адемара де Бейнака.
Кадок был более меркантилен и менее экзальтирован, чем Меркадье. Его интересовали больше реальные и звонкие деньги, нежели титулы и прочие пожалования, которые нельзя было тут же ощутить в виде звонких ливров и денье. Война стала принимать угрожающий характер.
Филипп, прекрасно осознавая, что людей, денег и земель у него в пять раз меньше, чем у Ришара, все же решил сопротивляться до конца, пусть и ценой гибели его династии. Он был уперт и настойчив…
Но и Ришар Кёрдельон был до безумия настойчив на этот раз.