В тени пророчества. Дилогия
Шрифт:
Да, пожалуй, этот юноша прав. Он делал это специально. Находил везде таких же, как и он сам, способных изгоев, никому не нужных, не признающих сомнительную «ценность» окружающей жизни. Хотя делал это не целенаправленно, на уровне интуиции, это так. Половина отряда состоит из таких же как Астарт — освобожденных пленных и рабов. Им некуда идти, мало кого из них ждут дома. То же касается и второй части войска, собственно амореев, почти таких же изгоев, с той разницей, что у них есть негипотетический дом, шатер и очаг… Что ж, наверное так даже лучше, не надо будет начинать все с нуля.
—
Астарт степенно кивнул, скрывая радость.
— А куда пойдем? Что будем делать?
Сатанаил кивнул в сторону восходящего солнца.
— Туда. На восток. В Египет и Долину Двух Рек. Где находятся сильные страны.
— Будем строить то самое государство? Самое сильное? А получится?
— Если не веришь, не ходи, — улыбнулся шаман.
— Верю, учитель. Все мы верим…
— Тогда вперед. Мир ждет. Это НАШ мир, — закончил он.
На губах шамана вновь заиграла холодная усмешка, а глаза налились ледяным огнем.
— И боги, считающие иначе, вскоре будут неприятно удивлены!..
Глава 8. Стезя Немезиды
Ночь продолжалась. Бог крови и смерти еще не до конца собрал свою жатву.
Настя не стала долго париться. Посадив меня за руль, она сразу проникла в сознание главного местного бандита и сделала с ним нечто, от чего тот поседел и бился в припадке ужаса всякий раз, когда она поворачивалась в его сторону.
— Налево. Прямо. Стоп. Этот дом. Савельев Николай, заместитель начальника прокурора… — продолжал «колоться» тем временем авторитет.
Как меня посадили за руль? Хронического пешехода, ни разу за оным не сидевшего? Очень просто. Ведьма бегло бросила
— Садись за руль…
Я честно возразил
— Я не умею водить.
— Научишься.
Вы бы на моем месте что сделали?
Да, вот и я полез…
— А как ею управлять?
— Внизу две педали. Газ и тормоз. Сцепление — автоматическое, коробка — между сидениями. Чтобы влево и право повернуть — крутишь руль.
Ага. Все понятно. Да я с таким объяснением теперь просто обязан Шумахером стать!
— А какая газ, какая тормоз?
— Миш, отвали…
Понятно. И теперь мы катались по всему городу, ликвидируя особо ценных «товарищей» группировки. А гражданин Бароев вспоминал все новые и новые фамилии, их подробности деятельности и адреса. Потому что пока он их вспоминал, был жив. А кто же не хочет жить на белом свете?
Расправа была короткой. Я проходил сквозь дверь, докладывал обстановку, иногда открывал последнюю. Затем врывалась наша Немизида, как я прозвал ее про себя, и приканчивала «клиента», или клинком, когда шуметь не стоило, или из трофейного ментовского пистолета, когда шум роли не играл, а эффект произвести было нужно. Михалыч в это время караулил чеченца, пуская слюни и облизываясь, но мне показалось, тот с удовольствием бы остался хоть на целую вечность в компании с кровожадного десантника, чем на несколько минут рядом с милой и хрупкой ведьмочкой.
Под утро все устали неимоверно, вымотались.
Одного, из милиции, нашли на свадьбе, где замочили при десятке свидетелей. Другого в кабаке, тоже при свидетелях. Еще троих закололи в своих постелях, рядом с женами или любовницами. Свидетелей наших деяний осталось великое множество, но на это в том числе и был расчет. СМИ органы прижмут, но «сарафанное радио» в народе молву разнесет. И те, кто придет на смену наказанным, трижды подумают, чем может обернуться для них деятельность. Да и переменами все же в стране запахло — кто знает, может и до этого медвежьего уголка жесткая рука нового Хозяина доберется? А вдруг?
Тяжелее всего работалось в тех домах, где были дети. Хотелось выть и лезть на стену от ненависти к себе. Но так не честно. Если уж взялись избавлять мир от подонков, надо делать это до конца. Потому что необходимо было с самого начала принять за аксиому, что у этих подонков могут быть дети, и мы сделаем их сиротами.
Да, это здорово — нажимать на спуск и убивать вооруженного бандита. Когда один на один, а он сопротивляется. Но почему же так трудно убить его же в своей постели? Когда рядом спит жена, а в соседней комнате ребенок? А ведь это тот же самый бандит! Но мы каким-то чудом держались. Из последних эмоциональных сил, на голом ощущении, что обратной дороги просто нет.
«Миш, у нее свой Путь. Она может судить» — сказала мне в одном из домов, огромном коттедже с лабиринтами комнат, Консуэла. — «А ты не можешь».
«Потому, что она пострадала от них в детстве, а я — нет?»
«И поэтому тоже. А еще… Она не такая, как все. Она — орудие. Наше карающее орудие».
«Ваше? В смысле Конторы?»
Пауза.
«Не совсем. Но ей можно делать кое-что в определенных пределах, она не перейдет грань. Тебе — нельзя».
Всё ясно, что ничего не ясно. Ладно, оставим этот очередной высокофилософский спор на потом. Сейчас у нас были дела куда важнее…
Есть, нашел эту долбанную спальню. Хозяева мирно досматривали предутренний сон. Кратко описав путь наверх, принялся ждать, прямо здесь в подпространстве. Детей в доме нет, видно, отправлены куда-то по случаю лета.
А вот и Настя — шатается, но крепится. Достала пистолет. Люди проснулись, завозились. Женщина вскричала. Мужчина попытался вскочить и что-то завопить, но ему помешали оглушающий хлопок и аккуратное отверстие во лбу.
— Пошли.
Это мне. Она чувствовала меня в подпространстве с каждым часом всё легче и легче.
Спустились, сели в машину. Я повернул ключ и нажал на газ. Машину привычно резко дернуло, Михалыч привычно матюгнулся, и мы помчались дальше.
Хотя по времени был самый мертвый час, город уже не спал. То тут, то там пролетали машины с сиренами и мигалками. На нас внимания пока никто не обращал, но мне все это не нравилось всё больше и больше. Спецслужбы зачесались, зашевелились. Конечно, у нас, на Кавказе, всех подняли бы в штыки после первых же выстрелов, вплоть до ВДВ и бронетанковых войск, но и здесь ребята еще не совсем обленились.