В тени пророчества. Дилогия
Шрифт:
Я неопределенно пожал плечами. И сам чувствовал что-то подобное, когда мое тело махало палкой без участия моего же сознания. Deja vu?
— Там, в подворотне, я уже дрался. Мое тело. Наверное, движения остались в памяти на уровне моторики
— Наверное, — согласилась учительница. — Но лучше бы тебе самому выйти на высокие скорости восприятия и контролировать себя. Правда, сначала научись на обычных скоростях работать… — Снова усмешка, но не злая. Не ожидала от меня ведьмочка такой прыти и стойкости, ох не ожидала. Сколько ж часов мы тут прыгали? Четыре? Пять? Шесть?
— Это важно, сверхскорости, — продолжила Настя
— С тех пор, как в ордене научились работать с замедлением сознания, все оружие подстроили под это, — продолжила она. — От больших и тяжелых клинков отказались, трансформировав их вот в это, — кивок в сторону машины, где она оставила свой меч. — Они легкие, имеют хорошие аэродинамические свойства. Когда тело ускоряется, работать с ними одно удовольствие. Потом разработали так называемый «боевой режим» — это когда на сверхскорости не только бьешь, но и колдуешь. Поверь, это жестоко, фехтовать и колдовать! — она сочувствующе усмехнулась, и сочувствие это предназначалось мне. Изучение сего удовольствия предстоит мне очень-очень скоро, возможно даже сегодня.
— Ладно, вставай, — закончила она, тяжело вздохнув. — Дай руку, мозоли заговорю!..
Ад продолжился. Я оказался совершенно прав насчет сегодня. И хотя честно пытался, колдовать и следить за ее ударами не получалось даже на обычной скорости, не говоря об ускорении.
Незаметно день перевалил за половину, потом солнце стало опускаться все ниже, ниже…
…Пока я окончательно не свалился без сил. Тело, руки, ноги, избитые и перетруженные… Всё болело настолько, что на самом деле не мог больше пошевелиться. Любое движение превращалось в пытку, каторгу. Не стонал только из природного ослиного упрямства. Показывать что мне больно этой задавале? Щаззз!
Ведьма же выглядела лишь чуть запыхавшейся. Присела рядом с самым ехидным взглядом и решила добить
— А теперь купаться. Догоняй!
Эта подлая зараза томно улыбаясь скинула с себя всю одежду, всю-всю, и голиком прыгнула в воду. Комплексами по поводу обнажения она и раньше не страдала. Мне же осталось только отвернуться, зашипеть и тихо материться.
Я лежал у нее на коленях у разведенного костра и тихо постанывал при каждом движении, уже не стесняясь. Ведьма сидела надо мной и пыталась привести в порядок. Я кожей ощущал колдовство, жар, исходящий от рук. А еще нежность и теплоту, и даже сочувствие, но уже общим фоном. И еще она была крайне довольна. Мною. Как бы там ни было, я ее приятно удивил. Хотя сам личных достижений в сегодняшних успехах не видел, во всем было виновато только упрямство. То самое, которым довожу бабулю до белого каления. А теперь довел себя до состояния растения — безвольного дохлого фикуса.
— Ничего, до завтра сойдет, — продолжала колдовать Настя. — Как огурчик не будешь, но двигаться сможешь. Спокойно, не шевелись…
Какие-то ненормальные у нее садистские наклонности. Весь день била, теперь жалеет, голубит…
Господи, до чего же это приятно! Вот так вот лежать
Я перевернулся на бок, матюкаясь про себя от боли в мышцах, и обнял ее рукой за талию. Да, обнаглел. Не спорю. Но если она ожидала чего-то другого от такого вредного и безответственного ловеласа — это ее проблемы.
На Насте была обтягивающая футболка, почти не скрывающая формы и несказанно радующая глаз. Точнее оба глаза, оказавшихся прямо перед этими формами. Довольно, как сытый кот, я улыбнулся.
— Удобно? — она встряхнула головой, и на меня посыпались мокрые длинные волосы
— А не заметно?
Она рассмеялась, но не отстранилась.
— Я всегда знала, что ты хам и жуткий нахал.
— Должна же мне быть хоть какая-то компенсация за сегодняшний кошмар?… — я хитро прищурил глаз, ожидая реакции.
Она хмыкнула и продолжила лечение, вернувшись к прерванной истории. Реакции не последовало. Рука осталась на талии.
Да ладно, пусть хоть каждый день избивает меня. Главное, чтобы после всего этого лежать вот так у нее на коленях и обнимать…
Наверное я мазохист. А она мелкая пакостная садистка под личиной добродетели. Хорошая у нас пара: мазохист и садистка! Зашибись!..
Вот ведь идиот! Как все просто! А я и не знал! Мучился в этом долбанном кресле!
Кресла были полностью откинуты, и внутренности «Мерседеса» представляли собой сплошную небольшую кровать. Не супер-пупер, но гораздо удобнее, чем мыкаться в кресле. Настя, золотце, где ж ты раньше была, почему молчала?
Почему она молчала, я понял позже. Когда она затушила костер, вернулась и легла рядом. Я как назло не успел уснуть. А после понял, что и не смогу.
Нет, ничего такого, все было прилично. Она одетая, укрытая, вырубилась сразу. А вот я лежал, тупо смотрел на ее расплывчатые в темноте черты, на умиротворенное лицо, и понимал, что не смогу повторить этот подвиг. Что интересно, голоса Эльвиры, толкающего покорять новые любовные вершины, не слышал. Демон была здесь, но молчала. Попробовал заговорить, что-то спросил — ответила неохотно. Консуэла вообще в последние дни превратилась в молчунью и напрочь меня игнорировала.
Я перевернулся. Затем еще раз. И еще. Нет, не спится. Лежащая рядом девчонка возбуждала, сводила с ума одним своим присутствием. Ее запах, ощущение близости… Все выбивало из колеи, будоражило. Воображение рисовало картины одна красочнее другой. Хотелось обнять ее, прижать… Такую нежную, мягкую…
Нет, с этим надо что-то делать! Хотя бы выйти, пройтись, подышать, успокоиться, умыться в речке. Может отпустит?
Приподнялся…
И со стоном опустился назад. Плохой с меня ходок.
Как назло она повернулась и немного раскрылась.
Вначале я просто смотрел. Потом принялся дрожащей рукой гладить волосы. Она что-то промурлыкала, но не проснулась. Пальцы стали двигаться смелее, гладили кожу, щеки, шею…
И тут в один миг стало по барабану. К черту приличия и условности! Она нравится мне, я нравлюсь ей! Чего лежать и «му-му» делать?
И, наклонившись, я нежно поцеловал ее.
Она проснулась, обхватила меня руками, сделала слабую попытку сопротивляться. Тут же передумала, ответила на поцелуй, застонала. Вновь попыталась отстраниться.