В тени пророчества
Шрифт:
Но если хоть кто-то из вас, нечестивцев, попробует прикоснуться ко мне или к моему жилищу, я не отвечаю за себя! Слышали?!!
С каждым словом голос Ноя становился все громче и громче, под конец он казался громовым рокотом. Неожиданно подул ветер. А старик все стоял, подняв руки вверх, его седые волосы развевались во все стороны. И воины начали пятиться. Трусливо и испуганно. Ну его, этого старого колдуна! Наказать преступника конечно надо, но связываться с ТАКОЙ мощью…
А сзади стояли воины рода, и если тронуть
— Да, старик. Мы тебя поняли! — склонил голову Нахор, признавая поражение.
— В моем шатре нет того, кого вы ищите.
— Конечно, Ной. Конечно.
Нахор гордо посмотрел на старого шамана, развернулся и побрел прочь. Проигрывать тоже надо уметь. Его люди последовали за ним, опуская оружие.
Он думал, напряженно думал. Перед ним стояло две задачи, и если не решит их прямо сейчас, в лучшем случае перестанет быть главным шаманом.
Первая — репутация. Ему, как щенку, указали место. Пусть это был старый безумец — он все равно прогнулся под него. В присутствии всех своих людей и десятков воинов. Такое не забывается.
Второе — тот наглец, осмелившийся стрелять в него, Нахора! И убивший нескольких человек племени! Он уйдет, отлежится и уйдет. Но надо найти способ сделать так, чтобы тот проклял день, когда натянул свою поганую стрелу на свой поганый лук. Его взгляд остановился на черноволосой девушке, прижимающей к груди плачущего ребенка. Ребенка того зарвавшегося наглеца…
Нахор остановился, развернулся, поднял руки вверх привлекая всеобщее внимание.
— Люди Юду! Преступник ушел, покинул пределы племени! Но обряд не закончен! Мы обещали Великому Духу наших детей, но не принесли ни одного младенца!
Окружающие остановились как вкопанные.
— Да, преступник не дал нам это сделать! Но я знаю, как покарать преступника и умилостивить Великого Духа, чтобы он не гневался на нас за это!
Все слушали в напряженном молчании. Это хорошо. Нахор продолжил.
— Мы должны отдать его сына Великому Духу! Только так мы умилостивим нашего Отца! И только так мы накажем посягнувшего на наши законы! Что, Ной? Разве я не прав?
Глаза старика сияли злым блеском, но уста молчали.
— Если мы не окончим обряд, духи отвернутся от нас! Ведь жертва уже БЫЛА ОБЕЩАНА!!!
Все воины, и местные, и пришедшие, опустили голову.
— Мы проведем обряд прямо здесь. Заберите у нее ребенка.
— Нет! — вперед вышел Давид, сжимая копье. — Ты не сделаешь это!
— Это не мое решение. Это решение племени.
— Племя решило не так.
Нахор рассмеялся Давиду в лицо.
— Глупый, глупый юноша! Сам напросился… — и громко, чтоб его слышали все собравшиеся, закричал:
— Люди Юду! Племя решило принести в жертву двенадцать детей. По одному от каждого
Ведь если мы отдадим сына негодяя, другим родам не придется тянуть жребий, чтобы выбрать одного из своих! Думайте, племя! Решайте! Я жду!
Давид окаменел. Его душила ярость. Потому что он знал, что решат люди.
До чего же хитра эта сволочь! И ведь ничего нельзя поделать! Даже если он сейчас вонзит в него копье — всего лишь станет еще одним преступником, но ничего не изменит.
То же чувство охватило и старого шамана. Ной был слаб и опустошен, и на новые фокусы сил больше не было. Этот бой выиграть он не мог.
Нахор рассчитал все правильно. Люди решили так, как он и предполагал. Зачем выбирать кого-то из «своих», если можно отдать чужого? То, что этот «чужой» на самом деле свой — было не важно, это только повод. Повод спастись за чей-то счет. Пусть ты умрешь сегодня, а я завтра.
Предательство. Величайший порок человечества.
Человек, которого звали Сатанаил, десять тысяч лет, из года в год, из века в век видел этот порок. Но сейчас он лежал, придавленный телом друга, и видел его в первый раз…
…И он проклял племя. Проклял людей. Проклял за свое малодушие. За рабство собственных желаний и страстей.
За то, что приняли именно ТО решение.
Тахра сопротивлялась до последнего. Ее держали четыре воина (из пришлых, конечно), но она все равно справилась и бросилась к ребенку.
Наверное, это получилось случайно. Наверное, тот воин все же решил просто остановить ее. Но его копье вошло глубоко в грудь черноволосой женщины…
…А в насмешку над всем этим, далеко-далеко с юга, из лесов, которые еще не скоро станут самой большой в мире пустыней, на север ползли тучи. Они были огромны и дарили земле на своем пути влагу и благодать. Они были образованы при участии многих вещей: океанских течений, зон повышенного и пониженного давления, атмосферных фронтов и много чего еще. И им не было никакого дела до суетящихся на земле человечков…
Дождь все лил и лил. Небо озаряли всполохи молний. Струи воды стекали по лицу, по одежде, лились за воротник. Колени утопали в жидкой грязи. Частые громовые раскаты оглушали. Он поднял лицо вверх, к небу, и что было силы яростно закричал.
— Что! Доволен? Вот он я! Ты победил! Ты сломил меня, забрав все! Что сделаешь теперь?
Небо молчало.
— Убей! Давай, убей меня!
В ответ над головой прогремел громовой раскат.