В тени старой шелковицы
Шрифт:
Вчера я отправил тебе заказной пакет-проект мой жалобы на имя Председателя Верховного суда Союза ССР Волина А. А. Над жалобой-проектом я поработал около месяца и посылаю его вот для каких целей:
1) пусть его посмотрят все наши: Фима, Яша, Иосиф и папаша, и я хочу знать их мнения и замечания;
2) пусть его посмотрит и изучит адвокат Борис Семенович и официально сообщит мне (непосредственно или через тебя) свои замечания по каждому разделу;
3) я поручаю папе обратиться только за консультацией к всемирно и всесоюзно известному московскому адвокату Брауде. Когда я прощался с папашей перед отъездом в Липецк, он мне сказал,
8 августа 1952 года
Здравствуй, мой родной и дорогой Боренька!
Как ты, миленький, проводишь время и отдыхаешь в пионерлагере? Почему ты не написал об этом маме? Прошу тебя, мой родной, не увлекайся слишком игрой в шахматы. Ты еще успеешь, подрастешь, а я скоро приеду домой, и мы с тобой вместе тогда займемся игрой в шахматы так, чтобы, когда ты вырастешь, ты стал таким же гроссмейстером, как Керес и Геллер.
Здравствуй, мой родной и миленький Мишенька! Что это ты последнее время не пишешь мне ни слова? Я очень соскучился по тебе, мой родной! Прошу тебя, Мишенька, подготовься как следует к поступлению в школу. Через три недели ты уже станешь большим, ты уже будешь учеником первого класса школы. Тебе надо учиться лучше всех и быть первым учеником в первом классе.
Бобров, 18 августа 1952 года
Я являюсь одним из местных «адвокатов», и, помогая товарищам, я добился следующих результатов: из десяти дел, которые я вел за это время, шесть человек вышли на волю, двум – снижены наказания более чем наполовину и только по двум жалобам (делам) я получил отказ, причем по всем этим делам были отказы (до того как я за них принялся) кассационных инстанций. За свою работу я получаю натурой (продуктами), причем не обходится без курьезов: один помощник начальника станции напился пьян, исколотил жену (но это в порядке вещей) и явился пьяным на станцию. Устроил дебош и получил за это по второй части 74-ой статьи (хулиганство) 5 лет. В снижении наказания ему было отказано Воронежским облсудом и Верхсудом РСФСР. Моя жалоба по его делу попала в Верхсуд Союза ССР, и ему снижено наказание до 1 года (по 1-й части). Так как он отбыл уже 11 месяцев, то через месяц он вышел на волю.
Не прошло двух недель, как я получил от него передачу – белых деревенских пирогов и 200 штук сырых яиц. Ты не представляешь себе, как я измучился с этими яйцами: чемодана нет, хранить негде. Я их превращал в яичницы, всмятку, крутые мне есть нельзя, так как они скрепляют желудок. Больше двух недель мучился, пока я одолел эти «бейцим» [яйца].
Я выиграл восемь дел из десяти. Из десяти дел, которые я вел за это время, шесть человек вышли на волю, двум снижено наказание и только по двум получен вновь отказ.
Даже сейчас, в стационаре, играю, не глядя, на пяти досках в шахматы.
24 августа 1951 года
Здравствуй, мой дорогой проказник, сыночек родной Боренька!
Зачем же ты, мой милый, так огорчаешь своего папашу? Целый месяц я от тебя не имею никаких писем, и ты не представляешь себе, сколько я переживал из-за тебя. Разве так можно? Мое письмо
12 сентября 1952 года
Я решил немедленно в сентябре (23—25 числа) перейти в решительное наступление на обвинение. Дремать больше и надеяться на адвоката нечего. Меня задерживает только:
1) внесение редакционных поправок и исправлений в проект моей жалобы;
2) получение от Иосифа Григорьевича дополнительных документов, в которых я ему несколько раз писал. Жду специально заказного письма с рецензиями и коррективами в проект моей жалобы и дополнительными документами.
Я ни в чем не нуждаюсь и нахожусь в отличных стационарных условиях. Деньги, которые вы предполагаете из своих заработков потратить на меня, лучше потратьте на дорогих деточек. Сейчас осень, скоро наступит слякоть, все ли в порядке у детей с обувью и галошами, все ли в порядке с осенними пальто, я же ни в чем не нуждаюсь. Единственно, что мне хочется, – это видеть родного человека, чтобы можно было узнать более подробно про ваше житье-бытье и кроме того обсудить вопросы моего полного оправдания, чтобы можно было в кратчайший срок добиться полной реабилитации.
17 сентября 1952 года
Горячо поздравляю вас с наступающим праздником – еврейским Новым годом. Пусть наступающий Новый год будет годом радости и счастья, благополучия и здоровья для всей нашей семьи.
Теперь о поправках к проекту моей жалобы. Редакционные поправки существенные, и я их все принял. Что касается принципиальных поправок, то я не могу их принять и вот по какой причине. Дело в том, что я освещаю три принципиальных вопроса:
1) вопрос ремонта машин,
2) имеет ли место ущерб,
3) имеет ли место хищение.
Поскольку на суде не было квалифицированной технической экспертизы, а бухгалтер-эксперт оказался несведущим человеком, то все судебные инстанции запутались в элементарных экономических вопросах. Доказывая свою полную невиновность, я ставлю теперь вопрос о полном прекращении моего дела.
Итак, на сегодняшний день я закончил на 99 % жалобы на имя Верхсуда СССР, тт. Булганина и Кагановича. Параллельно я готовлю жалобы на имя тт. Молотова В. М. и Берия Л. П. Первые жалобы я намерен отправить между 23 и 25 сентября.
Дорогие Боренька и Мишенька!
Прежде всего горячо поздравляю вас с праздником – еврейским Новым годом. От всей души желаю вам здоровья, счастья и успехов в учебе в новом году. Учитесь на отлично, и вы станете достойными гражданами и высококвалифицированными специалистами. Очень хотел бы, чтобы вы по-серьезному занимались древней и мудрой шахматной игрой, о которой Вл. Ильич Ленин говорил, что «на квадрате шахматной доски выковывается упорная воля к победе». Равняйтесь по талантливому комсомольцу, а теперь международному гроссмейстеру Геллеру.