В тесной комнате
Шрифт:
— А как насчет вашей книги?
— Я подумывал написать роман, основанный на реальных фактах их отношений. Эта история казалась мне такой трогательной и такой печальной. Дедушка Ральф был удивительной личностью, и, похоже, ваша тетушка тоже.
— Да, думаю, и она была необычным человеком.
— Я долго вынашивал замысел книги. И вот после несчастного случая с женой взялся за это, просто чтобы сохранить рассудок. У меня не было ни стимула, ни энергии осуществить какой-нибудь другой, более серьезный проект. В моей преподавательской деятельности мне редко приходилось принимать решения.
На деревьях щебетали птицы, люди переходили через площадь.
— Не знаю, что сказать, с чего начать, — подала я наконец голос.
— А вам ничего и не требуется говорить. Завтра я возвращаюсь в Чикаго.
— Завтра?
— Да, я должен вернуться к Адели. Она осталась там со своим дядей Майком. Я должен навести порядок и в своей преподавательской деятельности.
— Что вы преподаете?
— Хотите верьте — хотите нет, но только я сказал вам правду: немножко того, немножко другого. Ла Саль — не Гарвард, но мне это вполне подходит. В основном я преподаю теорию и историю американского кино, а несколько лет назад начал читать курс психологии, главным образом — как справиться с горем.
— И среди тех, кому вы преподаете, есть взрослые, — заметила я.
— Да, большинство из них вдовые люди, как и я. Некоторые потеряли детей. Я не могу представить, как справиться с таким несчастьем. Эта работа дает новые силы. Это окупается. Я уже готов для новой жизни.
— В Саванне?
Кристофер кивнул. Потом добавил:
— И я мог бы вернуться к прежней работе, которой занимался до того, как перешел в Ла Саль.
— Правда? И что же это за работа?
В первый раз за весь наш ленч он улыбнулся, и на щеках его обозначились ямочки. Ветер растрепал его волосы, и мне захотелось поцеловать его больше, чем кого бы то ни было за всю мою жизнь. Но я не сделала этого. Я ждала его ответа.
— Моя дорогая Николь, — сказал он со смехом. — Я служил в отделении полиции в Чикаго. Хотите удостовериться? — Кристофер протянул мне бумагу.
— Отдел убийств, — прочитала я, слишком ошеломленная всем сегодняшним днем, чтобы реагировать на это сообщение адекватно. — Значит, вы были детективом по расследованию самых тяжких преступлений?..
И тогда прямо на Оглторп-сквер он поцеловал меня.
Глава 10
Кристофер уезжал на следующий день. Как я ни старалась сосредоточиться на работе, как ни тверда была моя решимость показать боссам свои достоинства, мысли мои возвращались все к тому же. Завтра он уезжает, и, возможно, со стороны престранного дедушки Ральфа это было последним, но не менее жестоким для меня ударом.
Не было ничего особенно жестокого в поведении Кристофера по отношению ко мне. В его стремительном ухаживании не было преднамеренной жестокости. Возможно, это было их семейной чертой, ну как, скажем, куриная слепота или слишком большие уши. Ловетты были неким пробным камнем для Куиннов — вот и все.
Он уезжал, а я оставалась в Саванне. Одна. И возможно, мне предстояло рекламировать по телевидению искусственно выращенный жемчуг и шелковые брючные костюмы. И то если повезет.
Отдавая дань своему здравому смыслу, я тем не
И если она была реальностью, а не плодом моего воображения, то об этом, кроме меня, мог знать еще только один человек. И если между нами возникло некое романтическое притяжение, то он должен был это заметить.
Итак, Кристофер был детективом, занимавшимся раскрытием убийств.
Несмотря на свои уязвленные чувства, я улыбнулась при мысли об этом. По крайней мере хоть в чем-то я не ошиблась. Ничего удивительного не было в том, что он взял отпуск после гибели жены. Но сейчас он уже был готов приняться за прежнюю работу и идти дальше своим путем.
Когда мы расставались сегодня днем, он даже не позаботился сказать, что будет мне звонить. Как ни странно, но я не знала, где он остановился в Саванне. Как-то не было случая спросить.
Мэри Клэр передала мне радиотелефон.
— Николь Ловетт, — ответила я.
— У Бу-Бу Майерса есть самолет.
Прошла секунда, прежде чем я оказалась в силах ответить:
— А Биллу Гейтсу принадлежит целый остров.
— Более того, мистер Бу-Бу был в городе, вы об этом знаете?
Кристофер держал себя так, будто мы с ним не расстались всего несколько часов назад и будто все происходящее здесь имело для него значение.
— Нет, я не знала, что он был в городе. Интересно, почему он не позвонил мне, чтобы сказать «Привет!»?
— Возможно, он был занят другой блестящей представительницей вашего выпускного класса, — заявил Кристофер.
— Да, но мне как-то трудно это представить. Особенно если речь идет о Бу-Бу. Знаете, что имело бы смысл?
— Слушаю внимательно.
— Если бы он был политиком. — Я уже увлеклась темой. — Кстати, нет ли здесь поблизости сенаторов, сшивающихся просто так, без дела? Или парочки конгрессменов?
— Но они не всегда при деньгах, дорогая.
— Не имеет значения. Я все думаю о том, что вы говорили о финансовой поддержке. Марте Кокс не требуется финансовая помощь. Ей нужен человек, способный заменить ей отца, кто-то, кто одобрял бы все ее действия без всяких условий.
— А вы не думаете, что Бу-Бу как раз такой человек?
— Никоим образом. Он может быть богатым и могущественным, но для своих старых знакомых он останется все тем же славным прежним Бу-Бу.
— Так вы говорили о политиках?
— Да, но это всего лишь догадка.
— О'кей. Увидимся.
Кристофер повесил трубку. Что же? Возможно, он и собирался завтра уехать, но все же мне предстояло увидеть его еще раз. И эта простая мысль повергла меня в ужасное волнение, в коем я и пребывала остаток дня.
Когда я добралась до дома, Кристофер поджидал меня на веранде.
— Знаете, сегодня вы похожи на Бланш Суит.
— Благодарю вас. А вы на Бадди Роджерса.
— Должен признать, что вы еще никогда не находили во мне сходства с Бадди Роджерсом.