В тихом омуте
Шрифт:
– Я не догадался спросить. Да и не было времени подумать. Инспектор вернулся в охотничий домик сразу после того, как вы уехали, и рассказал мне о том, что произошло в Торнбери. Я подумал, что вам захочется тотчас узнать об этом, и поехал прямо сюда.
– Вы могли позвонить.
– Мне нужен был предлог, чтобы убраться оттуда.
– Зачем?
– Я пытался дозвониться до Телмы. Один раз мне это удалось, но она сразу же повесила трубку. Еще несколько раз пробовал, зуммер гудел подолгу. Но никто не подходил. Теперь я
Он говорил таким странным тоном, что Эстер повернулась и посмотрела на него.
– Что с вами, Гарри?
– Она оставила меня, – ответил Гарри и вдруг беззвучно заплакал. Он прикрыл лицо ладонями, но слезы просачивались сквозь пальцы и с кистей падали на обшлага рубашки.
Эстер никогда в жизни не видела, чтобы взрослый мужчина плакал, от изумления на какое-то время она застыла. Не могла сказать ни слова, а первая ее мысль была о том, что Гарри нужен носовой платок, просто необходимо, чтобы кто-нибудь дал бедному Гарри носовой платок, не то он замочит слезами всю рубашку.
Когда Эстер обрела, наконец, дар речи, ее тон, тихий и напряженный, как нельзя лучше подходил к ее состоянию:
– Гарри, я налью вам выпить, а, Гарри?
– Нет. Я сейчас... совладаю с собой. Одну минуту.
Эстер снова отвернулась к окну. Тысячу раз она смотрела в окно, и всегда у нее создавалось впечатление, будто где-то за извилистой подъездной дорожкой, за высокими заборами и железными воротами жизнь протекает без нее, ибо она не попала в число приглашенных. Иногда ей казалось, что издалека из-за высоких заборов, доносятся звуки музыки, а сквозь железные решетки можно разглядеть танцующие пары.
– Я поехал домой, – продолжал Гарри. – Ее дома не было. А на кухонном столе лежала записка, в которой Телма сообщала, что ушла от меня.
– Она объяснила причину?
– Нет, во всяком случае, я ее не понял. Она писала, что ей надо все обдумать. Это я могу понять. Ведь мы были так счастливы. – На последнем слоге дыхание его прервалось, но он тотчас совладал с собой. – Все знают, как мы были счастливы. И я ничего не могу понять. Что же такое ей надо обдумать?
– Возможно многое.
– Но что именно?
– Забавное совпадение, не правда ли? Теперь они оба исчезли: и Рон, и Тёлма.
– Вы намекаете, что они уехали вместе?
– Может быть, мы с вами были слишком глупы во всем этом деле.
– Они не вместе, – резко сказал Гарри. – Я знаю, где Телма. В записке она уведомила меня, что на время остановится у двоюродной сестры на Эглингтон-авеню. Сказала, чтобы я не пробовал связаться с ней. Я все же попробовал. Позвонил Мариан, ее двоюродной сестре, и та сказала, что с Телмой все в порядке, поговорить со мной она пока что не хочет.
– Случается, – сухо сказала Эстер, – что двоюродные сестры лгут.
– Мариан не такая. Прежде всего, они с Тел мой не очень дружны.
– Я никогда не слышала от Телмы, что у нее в городе есть двоюродная
– Так и я говорю, они не очень дружны. Ну, раза два в год встретятся за ленчем в каком-нибудь кафе – и все. А в нашем доме Мариан вообще никогда не бывала.
– Тогда зачем Телме останавливаться у нее?
– По-моему, ей больше деваться некуда. – Казалось, Гарри вот-вот снова заплачет, но он сдержался. Несколько раз сглотнул всухую и продолжал: – Как видно, Телма была в отчаянии, раз уж обратилась к Мариан, которую не любит. Наверняка была в отчаянии. Бедная Телма!
Эстер резко обернулась и подбоченилась:
– "Бедная Телма"! Да сыта я по горло "бедным Роном", и "бедной Телмой"! Хотелось бы услышать побольше о "бедном Гарри" и "бедной Эстер"!
– Не надо, Эстер. Не будьте грубой.
– Самое время быть грубой.
– Если любишь, такого времени не бывает. Я не знаю, какую проблему решает Телма. Знаю только, что она в беде и что я хочу помочь ей.
– А если вы не можете?
– Я обязан, – спокойно и решительно заявил Гарри. – Она моя жена. И она нуждается во мне. Я сделаю все на свете, чтобы помочь ей.
Эстер знала, что это правда. Она неподвижно стояла, бледная, как воск, и думала, что, если бы Рон сказал о ней то же самое, она была бы самой счастливой женщиной в Канаде. Тогда и только тогда она почувствовала бы себя приглашенной на праздник жизни и танцевала бы с Роном под звуки музыки.
– Ах, если бы у меня была такая же вера, как у вас, Гарри сказала она наконец.
– Вера у меня не от рожденья. Я строил ее по кирпичику, пока она не стала такой высокой, что за ней я не вижу ничего.
– Может, не хотите видеть?
– Телма не совершила ничего предосудительного, – заявил Гарри. – Поверьте, ваши подозрения насчет ее и Рона беспочвенны.
– Хотелось бы верить.
– Прочтите письмо.
Он вынул письмо из кармана пиджака и протянул Эстер, но она откинулась назад:
– Не хочу читать. Там ваши интимные дела.
– Телма не стала бы возражать.
– Не хочу, – повторила Эстер, но пока она произносила эти слова, глаза ее пробегали строчки, написанные красивым почерком с наклоном назад. Красоту портили некоторые ошибки в правописании и размытые места, на которые, видимо, падали слезы.
"Дорогой Гарри! Я на время остановилась у Мариан. Так трудно все объяснить тебе, и я так запуталась, что решила уйти и подумать, так будет лучше для нас всех, в том числе и для тебя. Никак мне не найти правильные ответы на все вопросы, пока я так взволнована. Пока что я не могу говорить с тобой, поэтому не звони и не пытайся связаться со мной. Пожалуйста, Гарри, я пишу это всерьез. Если миссис Мэлверсон или кто еще из соседей спросит, куда я подевалась, скажи, что поехала навестить двоюродную сестру, это вполне соответствует действительности.