В тихом семейном омуте
Шрифт:
– Давай выпьем, Владушка! За тебя! За то, что у тебя все хорошо в жизни! И дай тебе бог счастья и здоровья и всяческого благополучия… Ты же знаешь, как я к тебе отношусь, Владушка. Как от души всего этого тебе желаю.
– Да, Маргоша, знаю… И я к тебе так же трогательно отношусь… Вот если бы ты еще разрешила мне как-то… Что-то для тебя сделать, Маргоша… Хочешь, я тебя в Америку отправлю на отдых? В Майами хочешь? Вместе с Филиппом, с детьми…
– А вот этого не надо, и не начинай даже! Ты ведь знаешь прекрасно, что я ничего от тебя не возьму!
– Но почему,
– Потому что моя жизнь – дерьмо. Вот почему. И дерьмом останется, как ее ни разукрашивай. И даже вместе с поездкой в Майами она все равно дерьмом останется, вот в чем дело. Ты же понимаешь сейчас, о чем я говорю, правда?
Влад виновато глянул на Филиппа, но тот даже не поднял глаз от тарелки. Сосредоточенно пытался разделать омара ножом и вилкой. А может, и впрямь не вникал в их странный разговор… Чего в него вникать лишний раз? Он же всегда один и тот же – из года в год. В разных вариациях, но все равно один и тот же.
– Зря ты так, Марго… Не понимаю я твоей этой упертости, хоть убей. Вот у меня сейчас мысль одна возникла… А давайте махнем семьями на майские праздники куда-нибудь? Как ты на это смотришь, Маргоша?
– Хм… За твой счет махнем, ты это сейчас имеешь в виду?
– Ну да…
– Нет. Никуда мы не махнем, Влад. Не предлагай даже.
– Но почему?
– Потому. Во-первых, не надо нарушать нашу традицию – видеться один раз в год в этот роковой для нас день… А во-вторых… Не надо мне от тебя ничего… Ничего материального. Как хочешь этот мой каприз рассматривай, но я так хочу, и все. Не надо от меня ничем откупаться.
– Господи, Марго… Да почему откупаться-то? Это ж обыкновенное проявление благодарности…
– Вот именно – благодарности. А мне не надо никакой благодарности, как ты это не понимаешь, Владушка? Не надо, и все!
– А знаешь, как это называется, Марго?
– И как же?
– Гордыней это называется. Обыкновенной гордыней.
– Ну, пусть так… Давай лучше выпьем, Владушка, что мы опять о какой-то ерунде говорим…
– Что ж, давай.
– Я ж тебе обещала – напьюсь сегодня, как свинья. О, и пельмешки уже подоспели, смотри-ка… – удивленно глянула в свою тарелку Марго, только сейчас обнаружив в ней свой принципиальный «каприз». – Сейчас мы водочку пельмешком закусим, душеньку ублажим… Помнишь, как наши родители раньше за столом собирались, пельмени эти лепили? Как твой отец с моим дружил… А теперь сидят там, на небесах, смотрят на нас с тобой… А как твоя мама поживает, кстати? Я давно ее не видела… Раньше она к моей матери часто в гости приезжала, а потом как-то перестала… Не знаешь, какая черная кошка меж ними пробежала?
– Не знаю… Не спрашивал как-то. Может, маме ездить стало далеко… Она же в новую квартиру переехала… Не каждый раз соберешься.
– Да, я знаю, ты маме квартиру купил… Ты добрый, Влад. Ты хороший сын. А я плохая дочь, да… Все время мы с матерью собачимся, вечно она чем-то недовольна. Сейчас вот не нравится ей, как я детей воспитываю… Вот скажи, чего она в мою жизнь лезет, а? Какого черта?
– Она же мать, Маргоша… Мы всегда для своих родителей детьми остаемся.
– Ну,
– Давай чуть позже, ладно? Ты не против, если я на балкон выйду, освежусь немного? Да и покурить бы хотелось…
– О! А я с тобой пойду! Я тоже курить хочу!
– Ты же не куришь, Марго…
– Да, не курю… Но сегодня мне все можно! Сегодня мой день, понимаешь? Вернее, наш с тобой день… Принеси-ка мне лучше шубу, сегодня холодно! Пойдем с тобой, покурим! И посекретничаем заодно…
Маргоша с Владом ушли, Тая и Филипп остались сидеть за столом. Филипп взял салфетку, тщательно вытер губы и руки, потом положил их перед собой, глянул на Таю с вызовом – давай пообщаемся, мол? Что нам еще остается?
Общаться Тае не хотелось, но ведь и сказать об этом напрямую нельзя, все же она хозяйка и должна быть вежливой и гостеприимной. И она ничего более не придумала, как и быть хозяйкой – то есть встала со стула и с озабоченным видом начала собирать грязные тарелки со стола.
– Оставь, Таечка… – услышала она вкрадчивый голос Филиппа. – Оставь… Включи лучше музыку какую-нибудь, что ж мы без музыки сидим?
– Хорошо, как скажете… Что вам поставить? Вон сколько дисков…
– Я Стинга люблю. А ты?
Тая пожала плечами, но быстро нашла нужный диск, и вскоре гостиная наполнилась тревожными чувственными звуками. Ей самой такая музыка не очень нравилась, казалась немного депрессивной, но что поделать? Желание гостя – закон.
– А пойдем танцевать, Таечка? – неожиданно предложил Филипп. – Ты как, не откажешь старому дяденьке, если он тебя пригласит?
Тая снова растерялась – танцы обычно не входили в программу этого дня. Странные застольные беседы – да, капризы Марго – в обязательном порядке, никогда ей не нравившееся смирение Влада перед Марго – тоже… Но танцы? Это было что-то новенькое.
Но опять – как гостю откажешь? Придется идти танцевать…
Руки у Филиппа были сильными, пальцы довольно цепкими. Так ухватил ее за талию – не увернешься. Еще и музыка эта… Такая медленная и тягучая, и получается, будто они вовсе под нее не танцуют, а стоят на месте и обнимаются. Как это неприятно все, однако!
– А признайся-ка мне честно, Таечка… Тебе ведь ужасно все это не нравится, правда?
– Что не нравится? Не понимаю…
– Да этот наш ежегодный визит не нравится. И то, как общается твой муж с Марго, тоже не нравится. Да и сама Марго…
– Ну что вы, Филипп… Вы с Марго друзья моего мужа, а значит, и мои друзья. Что значит, нравится или не нравится?
– То есть ты хочешь сказать, что мы с Марго вынуждены тебе нравиться, да?
Вот привязался, а? Что ему надо от нее вообще? Она ж все делает, как он хочет… Попросил Стинга – она диск поставила. Пригласил танцевать – пошла… Еще и откровенно задушевных разговоров ему подавай, что ли?
– Я думаю, ты просто своего мужа ревнуешь к Марго, Таечка. Банально ревнуешь. Не привыкла еще к их странным отношениям. Ничего, привыкнешь со временем.