В тот день…
Шрифт:
– Ты чего это вытворяешь, девка?
Остатки воды Яра бесцеремонно хлюпнула на голову волхва. Тот поднимался тяжело, моргал, щурился со сна.
– А ну, пойдем со мной, – властно приказала ему Яра. – Дело есть.
Он и пошел. Зевал широко, не торопился. Даже когда увидел распростертое у ног жеребца тело Жуяги, только смотрел какое-то время. Отвернулся и ушел.
Яра видела, как он несколько раз опускал голову в воду, налитую в колоду у конюшни, потом откинулся – брызги так и полетели с длинных мокрых волос.
– Что-то мне не можется сегодня, – произнес через
– Ты хоть узрел, на что указывала? – дернула волхва за рукав Яра.
Он закряхтел и снова направился в конюшню. Смотрел какое-то время. Потом молвил:
– Ну, вижу. Гроза ведь была. Похоже, что ваш коняга взбесился от грохота и затоптал холопа.
– Может, и так, – отозвалась Яра. Понимала, что сейчас и другие соберутся, узнают новость. Потому и добавила быстро: – Да только Жуяга не такой увалень, чтобы Буран мог его затоптать. Ладил он всегда с живностью, послушной она у него была, ласковой. Был у него дар управлять всем ржущим, мычащим, блеющим. А тут…
– Да что тут? – вдруг рассердился Озар. – Думаешь, живность домашняя никогда лихого не сделает? Это же не люди. А тут так грохотало… наверное.
– Что значит твое «наверное»? – спросила Яра. – Или не слышал ничего?
Озар повернулся, рассматривал ее внимательно. Глаза его… Вроде и светлые, но порой как темный твердый кремень становились.
– Что было в узваре, каким ты нас поила? – вдруг спросил ключницу. – Уж слишком крепко и глубоко мы спали.
Яра просто смотрела. Потом ее бледные щеки еще белее стали.
– В чем меня подозреваешь, кудесник?
Он не ответил, так как рядом оказался Златига. Лицо помятое, волосы как попало торчат. А ведь всегда следил за собой, гребень у пояса носил, рубаху шнуровал до последней петельки. Сейчас же растрепанный, сонный, мокрый после того, как Яра его облила. Но завидел окровавленного Жуягу – и взор стал острее. Присел возле него, присвистнул тихо.
– Ну вот. Я-то думал, что этому перепуганному холопу от нас не отвертеться, странный он был, дерганый. Как будто о чем-то знал и боялся. Надавить на него посильнее надо было, он бы и раскололся. А теперь… Кто же его так? Неужто конь? Или еще кто, – добавил негромко дружинник.
Яра чувствовала, что Озар по-прежнему не сводит с нее взгляда, но и сама посмотрела на него с вызовом.
– Твой страж, волхв, правильно понял. Все заметили, что Жуяга словно сам не свой стал, когда вы пришли на наш двор.
– А до нашего появления?
– Раньше он хорошим слугой был. И за Вышебором мог приглядывать, и с лошадьми хорошо управлялся. Порой и Дольму сопровождал в поездках. Жуяга ведь местный, отменно знал всю округу. Да и вообще, к нему с любым поручением можно было обратиться – никогда не откажет. Но как вы появились… Напугало Жуягу что-то. И вот теперь с ним приключилась беда.
Озар больше не спрашивал. Смотрел вглубь конюшни, на топтавшихся за перегородкой лошадей, на высокого красавца Бурана, сейчас забившегося в угол, подальше от распростертого тела Жуяги. Волхв пошел к нему, и Буран вскинул голову, фыркнул. Даже когда Озар стал его оглаживать и что-то нашептывать, конь не сразу успокоился.
Но
– Пусть лошадей отведут к реке на водопой. Мне тут осмотреться надо.
Весть о том, что Жуягу во время грозы потоптал Буран, быстро облетела подворье. Люди собрались близ конюшни, заглядывали внутрь. Яре пришлось повысить голос, приказав, чтобы шли заниматься делами. Только Моисей помедлил. Но и он, отходя, молвил:
– С чего это вороной потоптал холопа? Обычно Жуяга с живностью умелым был, да и хорошо знал повадки лошадей. Они порой беседовали с Вышебором о скакунах, тот ведь некогда лихим конником был.
Озар, сидя на корточках возле Жуяги, слышал эти слова. Златига был рядом, и они многозначительно переглянулись.
– Видишь, ведун, – кивнул в сторону двора дружинник, – люди удивлены случившимся. А тебе есть что сказать? Ты ведь все примечаешь и верно толкуешь.
Озар не отвечал. Он осторожно приподнял разбитую голову Жуяги, стал осматривать. Конь-то его сильно потоптал, бился, видать, напуганный грозой. Но тут на волхва упала тень дружинника от дверей, и он раздраженно сказал:
– Отойди, не загораживай свет, Златига.
Тот не ушел, воскликнул пораженно:
– Да погоди ты! Разве сам не видишь?
– Вижу, – спокойно отозвался волхв, поворачивая голову мертвого так, чтобы стало лучше видно.
Кажется, среди темного кровавого месива не сразу можно было заметить то, что не укрылось от воина Златиги, не раз видевшего такое после боя и имевшего верный глаз. Да и Озару внимания не занимать. Потому и повернул к свету так, чтобы можно было увидеть среди проломленных копытами коня ран глубокую вмятину. Рана уже не кровоточила, сгустки крови в ней собрались липким комом. Но когда волхв осторожно промыл ее водой, стало заметно, что она наиболее глубока. Как раз на темени, над полуприкрытыми, застывшими глазами Жуяги.
– Что скажешь, служивый? – спросил Озар. – На что это похоже?
Златига смотрел, потом тряс головой, будто так ему лучше соображалось.
– Скажу, что рана эта отличается от этой и этой, – указал он на пару проломов на затылке и виске мертвого. – И если бы Жуяга умер на поле брани, я бы сказал, что кистенем или булавой шипастой голову ему проломили. Сильный удар был, мастерский, глубокий. От него он и испустил дух. Ну а конь… Думаю, конь бился ночью, мог и еще потоптать мертвого. Лошади обычно на тело не наступают, но если напуганы сильно… Гроза ведь была.
– А ты слышал эту грозу, служивый? – задумчиво спросил Озар. – Я вот спал как убитый. С вечера-то я различал громовой зов Перуна Громовержца, да и с утра видно, как славно заливало двор. Но чтобы ночью что-то потревожило меня во время сновидений – не припомню.
Златига молчал какое-то время, потом оглянулся в проем дверей конюшни. Было видно, что дворня собралась, бабы начали тихо голосить, но Яра что-то им негромко говорила, принуждая разойтись. Даже когда сонный, растрепанный Радко появился и, узнав новость, хотел пройти к конюшне, ключница удержала его.