В трех соснах…
Шрифт:
Зато вот второй боец — это просто находка! Лучшее приобретение месяца. Самый полезный новичок. Звали его Саня. Прозвище же ему и придумывать не пришлось. Прилипло сразу. Шрам.
Надо сказать, что впервые увидев его, я подумал что гляжу в зеркало. Парень был младше меня на год, но крепенький и ни в росте, ни в ширине плеч, почти ничем не уступал мне. И шрам, уродливый шрам на левой половине лица, как и у меня. Правда, его шрам располагался иначе. Если меня рубили сверху вниз и шрам так и протянулся от виска до подбородка, то его, скорее всего, чем-то пырнули и разодрали щеку от кончика рта до нижней оконечности уха. Мед.помощи он, похоже, не получил. Рану ему никто не зашивал, и оно
Но, даже и не шрам на лице больше поразил меня при первой встрече. Глаза! Глаза многое пережившего и многое совершившего. Глаза убийцы. Он явно убивал. Причем не в перестрелке, а лицом к лицу, заглянув в глаза умирающего. Убитого им же. Мальчики кровавые в глазах… Ну не знаю я как ещё описать этот взгляд. Но стоило мне увидеть его и я его узнал. У меня в последнее время он стал точно такой же.
История мальчишки достойна отдельного капитального рассказа. Можно целый роман написать. И он, как бы, даже не поинтереснее всех моих приключений тут будет. Я лишь коротко перескажу главное.
Еще до Беды Санек занимался в клубе исторического фехтования. Реконструкторы, что ли? Не суть. В принципе, в клубе занимались взрослые мужики (чудаки, так-то), но была там секция и для детишек. Вот в ней-то Сеня и занимался. Серьезным это увлечение никак нельзя было назвать. С мужиков, занимающихся там, многие смеялись. Мол, «фигней страдают. Делать им нечего. Нет бы реальным каким спортом занялись. Баловство ж одно…» Но вот Сане там нравилось. мало ли что болтают? Зато потом… Когда пришла беда именно это «баловство» и спасло ему жизнь.
Нет, начало-то было типичное для большинства детей. Смерть родителей буквально на глазах у парня. Он честно говорит, что не помнит первых дней после произошедшего. И потрясение, да и сам метался с температурой. Очнулся он только тогда когда угодил в лапы Цыгана. Да-да. Того самого «вампира», откачивающего кровь у детей. Сане повезло. Его группа крови, которую у него брали (он смутно помнит замученную женщину в халате и с пробирками) им не подошла. И он остался жить. Хотя, рассказывает он — видел десятки выкаченных насухо тел детишек, лежащих прямо во дворе. Вот тогда его пробрало в первый раз.
Цыган не убил Сеню. Ну и что, что не не подходит для переливания крови? Ему нашли другое применение. Цыган продал его Шварцу в Восточный. На Арену. Гладиаторские бои до смерти. «Турнир Чемпионов», как пафосно окрестил это мероприятие Шварц. 8 относительно старших парней в три круга выявляли сильнейшего. На арену выходили два бойца, а уйти должен только один. Победителю турнира была обещана свобода.
Саня выиграл. Именно тогда ему в полной мере пригодились знания из клуба. И именно тогда у тринадцатилетнего мальчишки появился шрам на пол лица и седина в волосах. Шварц, при всей своей паскудности характера, не обманул и отпустил Шрама на волю. И вновь, как и после смерти родителей, паренек потерялся. Он не помнит где он жил, и что ел в первые дни после турнира. Он просто ходил без всякой цели и порядка. В психике у него, наверняка, произошли необратимые сдвиги. Таким его и нашли наши «сталкеры» в Заозерном. Подобрали, приютили и обогрели. Постепенно Шрам отходит от пережитых потрясений, но и сказать, что он полностью исцелился от нашей заботы, тоже будет ложью. Он до сих пор не в порядке. Далеко не в порядке. Но, прогресс налицо.
Ну а третьим «спецназовцом» кроме меня и Шрама стал… Немец. Да-да, тот самый Немец, что был чуть ли не главным моим противником месяц назад. Враг… Как же так оказалось, что он теперь у меня чуть ли не в
И он постепенно приходил в себя. Раны на груди от дробин, а потом и от топорной хирургии наших неопытных «медиков» постепенно заживали. Сломанные ребра под ними тоже потихоньку начали срастаться. До полного выздоровления было до сих пор ещё далеко, хотя если Немец двигается не в надрыв, то и не подумаешь, что у него что-то не так. Но вот бегать, или поднимать тяжести, или просто напрягаться физически — ему пока рановато. Ребра тут же начинают предательски ныть.
Но почему же я, хотя бы, не выставил его прочь? И выделил место, и приставил к делу? Непонятно? Да всё просто. И куда, собственно, ему идти? Герцога нет. В Левашово хозяйничают колхозаны, которые, так же как и я, не любят бывших «генералов» покойного Герцога. А тут… Скажу честно, я вспоминал Майю. Ведь тоже хотел выставить её прочь. И теперь с ужасом думаю, что я действительно мог ее выгнать… И потерять единственного специалиста по пчелам. Пасека-то живет! Первые пчелки уже жужжали… И, хотя, сама Майя говорит, что никакой она не специалист, и постоянно ошибается, и знает она, мол, всего-то ничего… Но, даже, её скудные знания были куда больше чем о пчелах знали мы, все остальные, вместе взятые. Так что все-таки — специалист.
Вот и Немец. Выгонишь его, а потом окажется, что это сверхценный кадр по какому-нибудь делу. Так, в принципе, и оказалось. Он просто потрясающий рукопашник. Ходил в секцию по дзюдо и рукопашному бою. Если б мы с ним тогда сошлись на кулачках — у меня не было бы ни единого шанса. Точно так же, как у меня нет не единого шанса против Шрама на ножах или на мечах. Вот мы все трое и учим друг друга потихоньку. Немец — рукопашке. Шрам — обращению с холодным оружием. А я с огнестрелом.
Никогда не считал себя серьёзным специалистом по этому делу, но как оказалось, что и тут из моих никто больше меня ничего не знал. Всё-таки срочку отслужил во вполне боевых частях. Повоевать не пришлось (в годы моей службы просто конфликтов не случилось. Угодил, как раз. в промежуток между первой и второй Чечней), но часть-то всё равно боевая.
Вот так и учились друг у друга. Каждый вспоминал, то что знал и делился с остальными. А Немец… Что Немец-то? Я даже Кобру с Резиной (ну тех девок, что заправщикам на забаву тогда отдал) и тех пристроил. А вы говорите «Немец»…
С девками тогда как получилось-то? Я ведь тогда, месяц назад, до последнего надеялся, что Князь заберет их с собой. С глаз моих долой и от наших, бывших левашевских, подальше. Ну типа «уплочено» же. Но тот даже не посмотрел тогда на них. Они так и остались сидеть в подсобке. Пришлось выпускать.
— Ну и что мне с вами делать? — задумчиво спросил я, выпуская их.
— А ты продай кому-нибудь, — презрительно скривилась очкастая Кобра. — Тебе ж не привыкать.
— Хорошая идея, — ровно, не повышая голоса и не показывая, что её слова всё-таки кольнули меня, согласился я. — Вот только «товар» негодный оказался. Б\у. Покупателей нет на него.
— Я уверена, ты что-нибудь придумаешь, — продолжала кривить губы гадина.
— Для меня идеальным вариантом было бы, если вы сами свалили куда подальше, чтоб нам больше никогда не пересекаться, — прозрачно «намекнул» я им.