В ту ночь, готовясь умирать...
Шрифт:
— Он что, повел тебя к нам? — снова не вытерпела Марьям.
— У твоего отца мы позже побывали. А сначала дядюшка пригласил посидеть в кафе «Лезгинка». Пока ждали заказ, он обо всем меня расспросил. Веришь, Марьям, удивительный старик. Так сумел к себе расположить, что я не скрыл ни горя, ни нашей любви. Мне показалось, что дядя обо всем если не знает, то догадывается. И так горячо сочувствовал, что я подумал: если даже все кончится, как было, все равно душе облегчение. И вдруг старик положил шампур на тарелку и объявил: «Быть того не может, чтобы моему племяннику отказали! Да я
— А он что?
— Сразу согласился с моим мнением. Успокоил: все будет, как пожелаю. Зачем, говорит, племяннику такой дядя, если он не в силах устроить его судьбу? Так и сказал. Только просил в детали не вдаваться, лучше он с твоим отцом поначалу поговорит отдельно.
— А ты что?
— Согласился. По дороге к твоему дому сомневался: верить, не верить? А уж когда дядя меня представил почтенному Вагабу, а тот заявил: нечего, мол, откладывать на завтра то, что можно испечь сегодня, — мне так стало светло, радостно. Неужели тебе отец ни слова не сказал?
— Я избегаю его, — потупилась Марьям. Теперь она очень жалела о своем письме. Не надо было жаловаться на родного отца, тем более что все так славно обернулось.
— Зря ты так…
— Что зря? — вспыхнула Марьям.
— Твой отец встретил меня доброй улыбкой. Подмигнул дяде, а потом сказал: «Почему ж ты, мошенник, — это он ко мне так обратился, — сразу не признался, что ты племянник самого Кичи-Калайчи?! Вы к нам по-хорошему, и мы к вам — с дорогой душой! Будем готовиться к свадьбе!» Вот теперь можешь перебивать и спрашивать, но, по-моему, и так все ясно, хотя и удивительно как в сказке.
— То-то моя мать сегодня была такая радостная, кружилась вокруг меня, закормила сладостями и все приговаривала: «Ешь, доченька, не смей худеть! Все будет по-твоему!»
— Вот видишь, прав я был! — обнял Сулейман девушку за плечи. Но Марьям вырвалась из рук парня.
— Ничего пока не вижу. Все так неправдоподобно…
— Опять не веришь? Какая же ты мнительная! Ну вот, снова между бровями две бороздки: одна от подозрения, другая — от печали. Моей жене не идет быть нахмуренной!
— Я еще не твоя жена!
— Сегодня нет, а вот… — Сулейман подхватил Марьям на руки, прыгнул через кювет и закружился со своей легкой ношей по асфальту автострады. А водители, сбавляя скорость, кричали счастливчику:
— Эй, парень, осторожнее! Уронишь — разобьется, и не склеишь!
— Правильно, парень, любовь надо на руках носить, а на голову она сама сядет!
— Отпусти! Люди же смотрят, отпусти немедленно! — отбивалась Марьям.
— Пусть смотрят! Да здравствуют люди! — разошелся Сулейман. — Эй! Такси-и! Сюда, сюда! — Распахнул дверцу остановившейся голубой «Волги» и попросил водителя: — В город, дорогой! В самый центр!
Глава четвертая
О том, как богат и красочен наш колхозный рынок не только плодами осени, но и людьми, так непохожими друг на друга
В
Особенно богат южный рынок осенью, когда на прилавках можно увидеть все, что уродилось на земле равнинной и подоспело в горах. Чем ближе к торговым рядам, тем отчетливее слышны голоса продавцов из разных районов края. Каждый со своим акцентом, на свой манер расхваливает товар:
— Эгей! Кому картошка, акушинская, отборная! Лучшей нету в мире!
— А вот лук, лук харахинский! Кровь очищает, давление снижает. Зачем фуросемид-таблеткн глотать, когда такой лук имеешь!
— Аа-арбузы! Ка-ааму арбузы астраханские, наливные! Хочешь самые любимые, ногайские? Под ножом — лопаются, во рту тают, даже корка — и та медовая! Глаз радуют, печень исцеляют! Аа-арбузы! Лучший десерт к праздничному столу! Перед получкой выручает, обед заменяет, половина на ужин остается!
— Ах, дыни-дыни-дыни! Солнечный сорт — «Колхозница»! Год пролежит — не скиснет! А вот «Дочь колхозницы»: яркая, сладкая!
— Виноград! Кумторкалинский! Эгей, кому кумторкалинский черный виноград, с которым поэты любят сравнивать глаза губденских красавиц!.. Подходи, налетай!
— Па-акупайте виноград! Лично вывел лучший сорт в одно зернышко! Название не придумал, пробуйте и подскажите!
Рядом с виноградарем-селекционером на высоком табурете уселась старушка в темном платке. Приоткрывая белоснежную марлю, она расхваливает свой товар в двух огромных корзинах:
— Пробуйте персики! Сочные, нежные, как щечки молодой горянки, на которую даже муха мужского пола не села!
— «Дамские пальчики» не желаете? Одна горсть — на всю вазу!
— «Изабелла»-виноград! Сытость! Сладость! Аромат!
Играет, переливается голосами, красками, пьянит запахами бойкая, веселая торговля. Горянки прячут выручку в чулки, горцы — заталкивают в нагрудные карманы. Кто расторговался — подбивает компанию и заказывает такси. Их места за прилавками занимают новые продавцы со свежим товаром и новым запасом объявлений:
— Смородина черная! На вкус красная!
— Кру-у-у-жовник свадебный! «Черный негус», кто желает?
— Инжир! Инжир! Лучшее варенье — из белого инжира! Растет только у нас! В этом году почти не рос — зима суровая! Сколько стоит? Не дороже денег! Возьмете оптом — уступлю!
— Сколько-сколько? А прейскурант у ворот видели? Или вас это не касается?
— Не хотите? Покупайте у тех, кто эти цены пишет!
— Э, уважаемый! Прежде чем бросить камень в собаку, вспомните о хозяине!
— Па-а-аберегись! — зычно предупреждает водитель автокара и разводит по сторонам продавца инжира и возмущенного покупателя, виноватых поровну: один — в том что дорого просит, другой — дешево дает.