В ту же реку 2
Шрифт:
Разговор
– Что делать-то будешь?! Блин! Такие деньжищи!
– Не знаю... Я же в выигрыше был, мне любая карта годилась.
– Кроме туза.
– Угу, кроме туза.
– Отца, может, попросишь?
– Третий раз? Он после второго на меня как на придурка смотрит.
– Блин! Может, занять у кого?
– У кого?
– Есть один человек.
– Кто?
– Лёха Писарь
– А если не даст?
– Ну не даст. Хуже всё равно не будет. Ему надо объяснить, что карточный долг, долг чести. Тебе три дня на сбор денег дали. Он авторитетный пацан, должен понять.
– Вдруг не поймёт?
– Ну и что?! Не поймёт - значит не поймёт. Что ты как маленький? Я тебя уговаривать должен? Делай сам что хочешь.
– Пошли, рядом постоишь? Одному мне что-то стрёмно.
– Ладно, пошли. Постою.
8.11.72
На день рождения Юна меня пригласила заранее. Не одного, из класса все были приглашены. Что дарить? Шестнадцать лет всё-таки дата, повторяться не хочется. Вместе с дядей Витей покумекали и из меди с оловом сварили бронзу. Часть пропустили через вальцы, растянули в проволоку и сделали цепочку, а часть отлили в медальон, на котором по кругу я написал красивым шрифтом: "Юн Маша. 16 лет", - а в центре её профиль с фотографии. Фотогальваника, как начальник учил. Неделю возился. Хотя, если по чесноку, чуточку грубовато вышло. Подарок понравился. Благородный цвет бронзы хорошо смотрелся на фоне смуглой кожи новорождённой. То, что сделал сам, тоже оценили.
Народу собралось много. Были ребята из нашего прошлогоднего класса, которые остались в посёлке, даже Кимба пришла. Ещё пара подружек и трое знакомых ребят. Без Машкиных родителей не обошлось, но они поздоровались и затем весь вечер просидели в своей комнате, нам не мешали. Хотя в щёлочку временами мама подглядывала, я заметил. Как обычно, поели, попели, потанцевали. Когда ко мне гитара пришла, вспомнил Петра Лещенко и под настроение запел:
Стаканчики гранёные упали со стола,
Катюшенька, красавица да бросила меня.
Катюшеньку приплёл вместо непонятных "рамды мады". После первой же строфы девчонки плотно окружили меня. На куплете
Не бьётся сердце бедное,
И одинок я вновь,
Прощай ты, радость светлая,
Прощай, моя любовь
сочувственно стали вздыхать, а Ириска мстительно ухмыльнулась, подсела ко мне и плотно прижалась, впрочем, не мешая играть. По окончании песни шепнула: "А про меня ты никакую песню не пел!" Из духа противоречия или не знаю сам почему завёл: "Ах, эти чёрные глаза". Услышав:
Был день осенний,
И
В последних астрах
Печаль хрустальная жила, -
девчата сильнее сплотили свои ряды. Ирка, почти обнимая, положила руку на спинку дивана за мной.
Ах, эти чёрные глаза
Меня любили.
Куда же скрылись вы теперь,
Кто близок вам другой?
По окончании песни шепнула: "Что ты надумываешь себе? Нет у меня никого".
Одноклассницы смотрят на нас с Иркой, как будто я для той сам песню сочинил. И ведь не переубедишь их никак. Подружка млеет от удовольствия, потом при всех в щёчку чмокнула. Колька ревниво спросил:
– Ты где такие песни выкопал?
– Пётр Лещенко. Пластинки до войны популярны были. После революции он в Румынии жил.
Девчата просили ещё чего-нибудь, но я отказался, другим ребятам тоже хочется себя проявить.
Когда расходились, два пацана из класса подошли, Серый и Стёпа. Оба в этом году приехали, потому и задружились.
– Лёх, вопрос важный... Я просить хочу... Только... Понимаешь...
– Короче. Что надо? Не тяни резину.
– Я Цветочку проигрался в карты. Третий раз. Деньги нужны. Говорит, не заплачу, фуфлыжником буду числиться.
– Первые разы платил?
– Да. У отца брал. Обещал, что больше никогда, а вот... Главное, я в выигрыше был!
– Понятно. Цена вопроса?
– Много...
– Много сколько? Что мне клещами из тебя тянуть? Сто? Двести? Тысяча?
– Двадцать...
– Двадцать тысяч?!
– Обалдел! Двадцать рублей! Как скоплю, отдам...
– Уф... Умеешь ты испугать человека. Отдашь. Не вопрос. Три раза, говоришь?
– Да. Главное, я...
– Понял. В выигрыше был. Ещё кто проигрался?
– Да почти все проигрались. Цветочек только всегда в плюсе.
– Сам ему отдам. Где катран устроили?
Что-то измена меня душит за Цветочка. Раньше он пытался младших уму-разуму учить, я его одёрнул. Врал, что у него брат сидит, за то получил кликуху Подснежник. Еле-еле сменил на Цветочек. Гнилой он, надо сходить посмотреть. Тем более катран разместили в клубе. Пошли втроём. Цветочек сидит за столом, банкует. Меня увидел, орёт:
– Какие люди! И без конвоя! Садись сюда, стиры покатаем!
– Я вообще за Серого монету принёс. Но раз зовёшь...
Беру со стола колоду. Новая, только из пачки, не игранная пока. Но что-то давит. Плотно сбитая колода, однако есть мелкие неровности по обрезу. Тяну выступ. Туз червей. Кидаю, тяну ещё. Туз бубён. Ещё. Туз треф. Ещё. Туз виней. Спрашиваю:
– Под очко точили? Голые быки идут на сдаче. Не сяду. Коцаным штосом играть не умею.
Пацаны то на меня, то на тузы смотрят круглыми глазами. Цветочек быстро собирается с мыслями: