В тупике [= Смеющийся полицейский] (журнальный вариант)
Шрифт:
– Так, недостает одной страницы, – удовлетворенно сказал Меландер. Кто же ее взял?
Мартин Бек и Колльберг быстро переглянулись.
– Кто-либо из вас может сказать о себе, что он мастер производить обыск? – спросил Мартин Бек.
– Я, – вяло ответил Монссон. – Когда где-то что-то пропадает, обязательно найду.
– Чудесно, – молвил Мартин Бек. – Обыщешь квартиру Оке Стенстрёма на Чёрховсгатан.
– Что же мне там искать?
– Страницу из полицейских протоколов, – сказал Колльберг. – Ее номер тысяча двести сорок четыре, а в тексте, возможно, фигурирует Нильс Эрик Ёранссон.
– Пойду
– Прекрасно, – ответил Мартин Бек.
На следующий день в два часа на столе у Мартина Бека зазвонил телефон.
– Привет, это Пер Монссон. Я в квартире Стенстрёма. Здесь нет той страницы.
– Ты уверен?
– Конечно, – обиженно сказал Монссон. – Но уверены ли вы, что это он ее взял?
– По крайней мере, так думаем.
– Гм, тогда поищу в другом месте, – сказал Монссон.
Мартин Бек потер пальцами лоб и спросил:
– Где это «в другом месте»?
Но Монссон уже положил трубку.
– Ведь в архиве должна быть копия, – сказал Гюнвальд Ларссон, – или в прокуратуре.
Поиски протоколов по делу Тересы начались после рождества, но наступил новый, 1968 год, прошло некоторое время, прежде чем они дали какой-то результат.
Только утром пятого января кипа запыленных бумаг очутилась на столе у Мартина Бека. Не надо было иметь глаз детектива, чтобы сразу узнать, что их извлекли из самых глубоких закутков архива и что много лет их не касалась ни одна человеческая рука.
Мартин Бек быстро переворачивал бумаги и нашел тысяча двести сорок четвертую страницу. Колльберг наклонился через плечо Мартина Бека и стал читать вместе с ним:
«Допрос продавца Нильса Эрика Ёранссона 7 августа 1951 года.
О себе Ёранссон говорит, что в настоящее время работает в фирме «Все-импорт»: Холлендарегатан, 10, Стокгольм.
Ёранссон признался, что с Тересой Камарайо встречался два раза. Первый раз – в квартире на Свартсмангатан, где присутствовало много других лиц. Из них он помнит только какого-то Биргера Свенссона-Раска. Вторично Ёранссон встретился с нею в погребке на Холлендарегатан. Ёранссон говорит, что не помнит точной даты, но уверяет, что эти встречи имели место через несколько дней одна после другой где-то в конце ноября и в начале декабря прошлого, то есть 1950 года.
Со 2 по 13 июня Ёранссон находился в Экшё, куда поехал на своей собственной машине номер А 6310 и, выполнив задание – продав партию одежды для фирмы, где он работал, – возвратился в Стокгольм. Ёранссон имеет машину марки «моррис-минор», модель 1949 года. Допрошенный прочитал протокол и согласился с ним.
Вел допрос (подпись).
Нахождение Ёранссона в Экшё подтверждает персонал городской гостиницы. Допрошенный по этому поводу бармен названной выше гостиницы Сверкер Юнссон свидетельствует, что 10 июня Ёранссон сидел в гостиничном ресторане до 23:30, пока ресторан не закрыли. Ёранссон был пьян. Показания Сверкера Юнссона подтвержают записи в гостиничном счете Ёранссона».
– Ну вот, – сказал Колльберг, – все ясно.
– Что ты теперь думаешь делать?
– То, что не успел сделать Стенстрём. Поехать в Экшё.
Колльберг ехал
Счет подтверждал, что Ёранссон жил в гостинице одиннадцать суток. Он ежедневно ел и пил в гостинице и подписывал ресторанные счета, которые добавлены к плате за проживание. Были и другие добавления, например, счет за телефонный разговор, но номер, по которому звонил Ёранссон, не был указан. Однако внимание Колльберга сразу привлекло кое-что другое.
Шестого июня 1951 года гостиница в счет Ёранссона внесла пятьдесят две кроны и двадцать пять эре, выплаченные одной автомастерской. Сумма предназначалась «за ремонт и буксирование».
– Существует ли эта мастерская в настоящее время? – спросил Колльберг хозяина гостиницы.
– Да-да, и на протяжении двадцати пяти лет не меняла владельца. Поезжайте в направлении Лонганеса и…
Человек, что двадцать пять лет держал мастерскую, недоверчиво посмотрел на Колльберга.
– Говорите, шестнадцать с половиной лет назад? Как же я, черт возьми, могу помнить, кому тогда ремонтировал машину?
– А вы не ведете запись?
– Веду. С этим у меня все в порядке.
Где-то за полчаса хозяин автомастерской нашел старую книгу. Он не хотел выпускать ее из рук, а осторожно листал страницы сам, пока нашел необходимую дату.
– Шестое июня, – молвил он. – Вот эта запись. Машину взяли от гостиницы, так и есть. Разрядился аккумулятор. Это стоило владельцу пятьдесят две кроны и двадцать пять эре с пригоном и всем.
Колльберг ждал.
– С пригоном, – пробормотал хозяин мастерской. – Какая бессмыслица! Мог вынуть аккумулятор и сам его привезти.
– А о машине есть какие-то данные?
– Есть. Постойте… сейчас. Трудно прочитать. Кто-то мазанул масляным пальцем по номеру. Во всяком случае, машина была стокгольмская.
– Вы не знаете, какой марки?
– Почему же, «форд-ведетта».
– А не «моррис-минор»?
– Если здесь написано «форд-ведетта», то так и было, могу присягнуть, – ответил хозяин мастерской. – «Моррис-минор»? Да это же чертовская разница!
Когда Колльберг возвратился в гостиницу в Экшё, был уже вечер. Он замерз, проголодался и устал, поэтому не сел за руль машины, а взял себе номер в гостинице. Потом искупался и заказал обед, а ожидая, пока ему принесут еду, два раза поговорил по телефону. Сперва с Меландером.
– Ты не мог бы мне сказать, у кого из перечисленных в списке лиц была в июне пятьдесят первого машина? И какой марки?
Мог бы. Завтра утром скажу.
– И какого цвета был «моррис» у Ёранссона?
– Хорошо.
Потом он позвонил Мартину Беку.
– У Ёранссона не было «морриса» в то время. У него была другая машина.
– Стенстрём это уже знал.
– Поручи кому-нибудь выяснить, кто был владельцем фирмы на Холлендарегатан, когда там работал Ёранссон, и чем она торговала?