В тупике
Шрифт:
— Где это «в другом месте»?
Но Монссон уже положил трубку.
— Ведь в архиве должна быть копия, — сказал Гюнвальд Ларссон, — или в прокуратуре.
Поиски протоколов по делу Тересы начались после рождества, но наступил новый, 1968 год, прошло некоторое время, прежде чем они дали какой-то результат.
Только утром пятого января кипа запыленных бумаг очутилась на столе у Мартина Бека. Не надо было иметь глаз детектива, чтобы сразу узнать, что их извлекли из самых глубоких закутков архива и что много лет их не касалась ни одна человеческая рука.
Мартин
«Допрос продавца Нильса Эрика Ёранссона 7 августа 1951 года.
О себе Ёранссон говорит, что в настоящее время работает в фирме „Все-импорт“: Холлендарегатан, 10, Стокгольм.
Ёранссон признался, что с Тересой Камарайо встречался два раза. Первый раз — в квартире на Свартсмангатан, где присутствовало много других лиц. Из них он помнит только какого-то Биргера Свенссона-Раска. Вторично Ёранссон встретился с нею в погребке на Холлендарегатан. Ёранссон говорит, что не помнит точной даты, но уверяет, что эти встречи имели место через несколько дней одна после другой где-то в конце ноября и в начале декабря прошлого, то есть 1950 года.
Со 2 по 13 июня Ёранссон находился в Экшё, куда поехал на своей собственной машине номер А 6310 и, выполнив задание — продав партию одежды для фирмы, где он работал, — возвратился в Стокгольм. Ёранссон имеет машину марки „моррис-минор“, модель 1949 года. Допрошенный прочитал протокол и согласился с ним.
Вел допрос (подпись).
Нахождение Ёранссона в Экшё подтверждает персонал городской гостиницы. Допрошенный по этому поводу бармен названной выше гостиницы Сверкер Юнссон свидетельствует, что 10 июня Ёранссон сидел в гостиничном ресторане до 23:30, пока ресторан не закрыли. Ёранссон был пьян. Показания Сверкера Юнссона подтвержают записи в гостиничном счете Ёранссона».
— Ну вот, — сказал Колльберг, — все ясно.
— Что ты теперь думаешь делать?
— То, что не успел сделать Стенстрём. Поехать в Экшё.
Колльберг ехал целую ночь, триста тридцать пять километров в метель, по заносам, но не очень устал. Городская гостиница около рынка оказалась старинным зданием, которое чудесно вписывалось в идиллическую картину зимнего городка, словно взятую с праздничной открытки. Бармен Сверкер Юнссон умер десять лет назад, но копия гостиничного счета не потерялась, хотя нашлась лишь через несколько часов в запыленной картонной коробке на чердаке.
Счет подтверждал, что Ёранссон жил в гостинице одиннадцать суток. Он ежедневно ел и пил в гостинице и подписывал ресторанные счета, которые добавлены к плате за проживание. Были и другие добавления, например, счет за телефонный разговор, но номер, по которому звонил Ёранссон, не был указан. Однако внимание Колльберга сразу привлекло кое-что другое.
Шестого июня 1951 года гостиница в счет Ёранссона внесла пятьдесят две кроны и двадцать пять эре, выплаченные одной автомастерской. Сумма предназначалась «за ремонт и буксирование».
— Существует ли эта мастерская в настоящее время? — спросил Колльберг хозяина гостиницы.
— Да-да, и на протяжении двадцати пяти лет не меняла
Человек, что двадцать пять лет держал мастерскую, недоверчиво посмотрел на Колльберга.
— Говорите, шестнадцать с половиной лет назад? Как же я, черт возьми, могу помнить, кому тогда ремонтировал машину?
— А вы не ведете запись?
— Веду. С этим у меня все в порядке.
Где-то за полчаса хозяин автомастерской нашел старую книгу. Он не хотел выпускать ее из рук, а осторожно листал страницы сам, пока нашел необходимую дату.
— Шестое июня, — молвил он. — Вот эта запись. Машину взяли от гостиницы, так и есть. Разрядился аккумулятор. Это стоило владельцу пятьдесят две кроны и двадцать пять эре с пригоном и всем.
Колльберг ждал.
— С пригоном, — пробормотал хозяин мастерской. — Какая бессмыслица! Мог вынуть аккумулятор и сам его привезти.
— А о машине есть какие-то данные?
— Есть. Постойте… сейчас. Трудно прочитать. Кто-то мазанул масляным пальцем по номеру. Во всяком случае, машина была стокгольмская.
— Вы не знаете, какой марки?
— Почему же, «форд-ведетта».
— А не «моррис-минор»?
— Если здесь написано «форд-ведетта», то так и было, могу присягнуть, — ответил хозяин мастерской. — «Моррис-минор»? Да это же чертовская разница!
Когда Колльберг возвратился в гостиницу в Экшё, был уже вечер. Он замерз, проголодался и устал, поэтому не сел за руль машины, а взял себе номер в гостинице. Потом искупался и заказал обед, а ожидая, пока ему принесут еду, два раза поговорил по телефону. Сперва с Меландером.
— Ты не мог бы мне сказать, у кого из перечисленных в списке лиц была в июне пятьдесят первого машина? И какой марки?
Мог бы. Завтра утром скажу.
— И какого цвета был «моррис» у Ёранссона?
— Хорошо.
Потом он позвонил Мартину Беку.
— У Ёранссона не было «морриса» в то время. У него была другая машина.
— Стенстрём это уже знал.
— Поручи кому-нибудь выяснить, кто был владельцем фирмы на Холлендарегатан, когда там работал Ёранссон, и чем она торговала?
— Хорошо.
— Я вернусь завтра после обеда.
Рённ думал об Ульссоне и о счете из ресторана, найденном среди вещей Ёранссона. Во вторник после обеда у него блеснула одна мысль, и, как обычно, когда его что-то беспокоило, он пошел к Гюнвальду Ларссону.
— Я вот думаю о той записке с инициалами «Б. Ф.», — сказал Рённ. — В списке знакомых Тересы, что составили Меландер с Колльбергом, есть три лица с такими инициалами: Бу Фростенссон, Бенгт Фредрикссон и Бьёрн Форсберг.
— Ну и что?
— Следовало бы незаметно посмотреть на них: может, кто похож на Ульссона.
— А ты знаешь, где их найти?
— Наверно, Меландер знает.
Меландер в самом деле знал. В течение двадцати минут он выяснил, что Форсберг находится дома, а после второго завтрака собирается в свою контору. В двенадцать он должен обедать с клиентом в «Амбассадоре». Фростенссон был на киностудии, где снимался в небольшой роли.
— А Фредрикссон, наверное, тянет пиво в кафе «Тиан». По крайней мере, в такое время он всегда там сидит.