В твоей голове. Сборник
Шрифт:
– Свобода, – повторил он. – Я не вижу свободу. Нас всех что-то держит, Клара. Работа, родители и дети, страхи. В основном, страхи.
Помолчав, он добавил:
– Я принес тебе чаю. Ты уже давно не пила
Лиам встал, Клара снова осталась во мраке, слыша, как поскрипывают ступеньки, как замок щелкает, раздирая ее. Будто изнутри, с каждым поворотом ключа в замочной скважине, острое лезвие резало ее мягкую плоть.
– Свобода, – прошептала она, взяв в руки горячую чашку. Пахло мятой.
Лиам вернулся на кухню, слегка огорченный тем, что Клара не была сегодня рада его визиту. Ничего. Он приехал сюда на все выходные. Она ему еще улыбнется.
Он присел за стол. Взял в руки конверт и одним движением порвал верхнюю часть. Его вызывали в суд. В письме было сказано, что Густав вновь вернулся к своей работе над кричащим делом о маньяке, похитившим более 17 женщин несколько лет назад. Лиама тогда допрашивали как свидетеля по одному из этих дел. Заседание должно было состояться уже на следующей неделе.
Великолепие
Однако он проснулся в прекрасном расположении духа. Сегодня состоится примерка нового наряда для его дорогой Клары. Его немного волновало, как она воспримет визит к ней сегодня. Вчера ей взбрело в ее славную голову, будто ей надо уйти от него. Если она и сегодня скажет что-то подобное, у него просто не останется другого выбора, как только действительно отпустить ее. Его это огорчало. Лиаму не нравилось уничтожать свои творения. Ведь это все равно что Бах, сжегший свои ноты. Что бы тогда стало с миром? Миром, в котором не было бы Вивальди, Гауди или Хасинто Мелендеса. Лиаму хотелось до безумия стать столь же великолепным, какими были великие творцы искусства. Желаемую известность он обрел уже давно. Теперь его занимало больше доведение своей работы до совершенства, нежели кричащие статьи, шокирующие новости, приятные его слуху разговоры о предыдущих куклах. Жертвами он бы никогда их не назвал. Ведь они помогали ему творить историю этого времени.
Конец ознакомительного фрагмента.