В волчьей шкуре
Шрифт:
В салоне было несколько длинных ящиков из-под снарядов, с другой стороны у окна железный столик, с обеих сторон которого стояли такие же железные скамьи. Федор, усаживаясь слева у стола, хотел для удобства поправить сиденье, но оно было намертво прикручено к полу машины.
– Все, поехали, – стукнул по стене кунга майор, и машина тут же тронулась. – Ну что, Федор Валентинович, давайте поближе познакомимся, я майор Федорцов Семен Семенович.
– Гвардии старший лейтенант Федор Валентинович… Ой, извините, – встал Кулибин, – вы и
– И завидую, – улыбнулся майор. – На днях домой собираетесь. С вами месяц назад встречался капитан Веселов.
– Да, да, – закивал Кулибин.
– Ну что, решились переходить к нам или так и останетесь Ванькой взводным?
Кулибин смутился.
– У меня все так же было когда-то, – майор снял панаму и провел рукой по выбритой голове. – Жарко. Утро, а уже такая жара, соскучился по Уралу. Я там родился, – смягчив голос, Федорцов посмотрел на Кулибина и улыбнулся. – В Серове родился и вырос, город металлургов, кругом тайга. Там не так жарко. Ну, так что, Федор Валентинович?
– Даже не знаю…
– Ну, ладно, – майор полез под стол, раскрыл «дипломат», вытащил из него книгу и подал ее Федору. – Читали «Войну и мир»?
Кулибин, посмотрев на обложку, попытался раскрыть книгу и тут же, улыбнувшись, вернул ее майору:
– Это же фляга?
– Догадливый.
Майор поставил на стол две железные кружки, налил в них из фляги коньяка:
– Армянский, три звездочки. Давай, Валентинович, за твое возвращение, чтобы ничего тебе не угрожало в последние дни твоего пребывания «за речкой».
– Това… – Федор сделал попытку отказаться от спиртного, но майор, резко взглянув на офицера, замотал головой. – Так я на службе…
– Что, от пятидесяти граммов тебя развезет?
– Да нет, – кашлянул Федор и тут же опрокинул содержимое кружки.
– Ну, вот и хорошо, – майор протянул Кулибину шоколадную конфету с развернутым фантиком. – Куда вернешься?
– Еще не знаю, куда буду назначен.
– Я когда первый раз отсюда вернулся, то там с ума чуть не сошел, – надкусив конфету, сказал Федорцов. – С месяц вскакивал с постели и бежал в оружейку. Дневальные, дежурный по роте с ума чуть не сошли. А я все воевал. До этого был командиром роты, в звании как у тебя, только в мотострелковой дивизии. Наш блокпост стоял на Пагмане… Ну, ладно, давай еще по капельке! – и открыв пробку, поднес книгу-флягу к кружке Федора.
– Так вы…
– Да, Валентиныч, но сейчас разговор не обо мне. Война, скажу так, здесь затянется. Ситуация у НДПА сложилась не очень хорошая, никак не может договориться ни с мятежниками, ни с… – и он, снова вскинув глаза на Федора, продолжил: – Ты пока еще не наш, поэтому остановимся на этом, – и подал Федору кружку.
Коньяк был теплым и неприятным на вкус. Скривившись, Федор откусил половинку конфеты, внимательно посмотрел на майора, который с причмокиванием втягивал в себя остатки коньяка из своей кружки.
– Фу, какая гадость эта война, – выдохнул
– Пятеро, – икнул Федор. – Трое контужено, двое ранены, один тяжело.
– Отквитался за них?
– Так, – посмотрев на майора, старший лейтенант развел руки.
– Что, правда? – спросил майор, не сводя своих глаз-угольков с Федора.
– Ну, пытался. В Пули-Хумри, когда взяли трех душманов, они здорово нас потрепали, – и замолчал.
– Ох, какие мы хорошенькие. Коммунист? – снова поднял свои глаза-угли на Федора майор.
– Да.
– Молодец, – теперь икнул Федорцов и, вытащив из «дипломата» большую пластмассовую флягу, сделал несколько глотков из нее. – Вода холодная, из арыка, хочешь?
Да, она была еще и холодной, и поэтому Федор, не отрываясь от фляги, сделал как можно больше глотков, пытаясь погасить в себе жар от коньяка и опьянение.
– Ну, ну, все понятно. А ведь духи тебя запомнили как убийцу. А вдруг у кого-то из них в афганской армии есть родственники? А? А у них свои законы.
– Так чего бояться, товарищ майор?
– Ну-у, – закачал головой Федорцов.
– А все-таки? Вот если сейчас на просмотре оружия на тебя кто-то накинется из афганцев, что будешь делать?
– Пальну, и все, – забыв, что стул прикреплен к полу кунга машины, Федор попытался отодвинуться от стола.
– Не вздумай, а то сам пристрелю тебя! – голос у майора стал металлическим. – Понял?
Помотав головой, Федор напрягся и, медленно поднимая глаза, посмотрел на своего собеседника.
– Вскакиваешь и бежишь в сторону своих БМП. И не в БМПэшке прячешься, а бежишь дальше. Если будут в тебя стрелять, продолжай бежать и спрячешься в разрушенном дувале. Понял?
Федор, не понимая майора, с удивлением посмотрел на него.
– Повтори! – приказал майор.
– Если что.
– Повтори то, как я тебе сказал, – напрягся старший офицер.
Но Федор сразу понял, что у майора крыша поехала, и, чтобы кагэбэшник отстал от него, слово в слово повторил его слова.
– Еще раз повтори.
Федор это сделал, и еще раз, и еще.
– Ты понял, что я тебе сказал? – теперь голос у майора стал необычно мягким, напоминавшим голос женщины, обращающейся к маленькому ребенку.
– Товарищ гвардии майор, вы шутите? – рискнул спросить старший лейтенант.
– Ты это вложи в свое сознание, и если что сегодня произойдет, возникнет какая-то опасность, поступишь именно так, – теперь в голосе майора Федор уловил не столько приказ, сколько предупреждение.
– А вы? Солдаты? – Федор вопросительно смотрел на старшего офицера.
– Забудь обо всем. Если это произойдет, то поступишь именно так. Ты меня понял? – в голосе кагэбэшника вновь прозвучал металлический скрежет. – Так нужно. Потом я тебя окликну, и тогда выйдешь! Понял? Ни на чьи голоса больше не откликайся, только на мой. Понял?