В воздухе - испытатели
Шрифт:
– Да, обрыв... - почесал затылок стартех Асалхаев. - Но будет мотор, товарищ инженер-майор, и завтра к обеду самолет уже будет готов к облету!
Летчики, техники, окружив Ермолаева, начали бурно поздравлять его с первым боевым вылетом и... оборванным шатуном.
...Закончился боевой день. У землянки КП построен летный состав.
– Направо равняйсь! Смирно! - подает команду командир полка Валентик. Летчик Ермолаев, выйти из строя!
Ермолаев печатает три шага вперед.
– Товарищи, - говорит Валентик, - сегодня мы были свидетелями того, как в трудной боевой обстановке - при отказе за линией фронта мотора и преследовании вражескими истребителями -
– Служу Советскому Союзу! - гордо отвечает Ермолаев.
– С сегодняшнего дня вы - боевой летчик, - тепло произносит Валентик. Становитесь, товарищ Ермолаев, в строй.
– Есть, встать в строй!
А вот еще один случай. Произошел он в боевом вылете на бомбометание с пикирования по укрепленным позициям врага в населенном пункте Саур-Могильный. Ермолаев тогда летел правым ведомым у командира эскадрильи Генкина.
...Эскадрилья у цели. Подана команда "Приготовиться к пикированию!". В это время ударили зенитки. В воздухе появились вражеские истребители. Но эскадрилья Генкина идет к цели колонной звеньев.
Между шестеркой наших "яков" и восьмеркой "мессеров" завязался жестокий бой. Даже при солнечной погоде видны фейерверки пулеметно-пушечных трасс.
Звено Генкина атакует цель.
Сбросив бомбы, самолеты выходят из пикирования.
А зенитки бьют и бьют! Разрывы их снарядов ложатся рядом с самолетами звена. В этих условиях трудно применить противозенитный маневр.
Машина Ермолаева резко вздрагивает от трех, близко разорвавшихся снарядов. Осколки пробивают фюзеляж и крылья, оставляя в них рваные "раны". "А это что? - спрашивает мысленно сам себя Ермолаев, когда его самолет приблизился к самолету Генкина. - Ага, понятно: у машины командира не убрались тормозные решетки..."
Затянув секторы газа, применив механизацию крыльев, Ермолаев с трудом удерживает свой самолет в строю. Левый ведомый ушел вперед и начал маневрировать, чтобы пристроиться к нему. Слева проскакивают, второе и третье звенья эскадрильи: имея огромную скорость на выводе из пикирования, они не могут пристроиться к самолету командира и тоже уходят вперед.
Вражеские зенитчики сосредоточили теперь весь свой огонь на машинах Генкина и Ермолаева, идущих на небольшой высоте и скорости.
– Командир, слева сзади два "мессершмитта"! - раздается тревожный голос стрелка-радиста Игошина.
– Стреляй по ним! Только спокойно прицеливайся! - отвечает решительно Ермолаев.
"Мессершмитты" уже близко. Не теряя времени, они заходят на атаку. Ох, как любят они атаковать отставшие самолеты!
Дружным огнем пулеметов штурманов и стрелков-радистов атака врага отбита. А вслед за этим, спикировавшим с высоты "яком" сбит ведомый "мессер".
Штурман эскадрильи Георгий Раицкий, приспособив к трансмиссии механизма уборки решеток свой поясной ремень, быстро убрал их. Машина Генкина приобрела скорость и маневренность. И вскоре боевой порядок эскадрильи был восстановлен.
Все наши самолеты вернулись домой.
На разборе боевых полетов капитан Генкин сказал:
– Молодец, Ермолаев, что не бросил в бою командира!
– Товарищ командир, мы живем и воюем по суворовским правилам: сам погибай, а товарища выручай! - ответил Ермолаев. - Да и удержаться в строю,
Это был ответ гвардейца, фронтового испытателя. Да, да! Фронтового испытателя! В то время мало кто знал, можно ли привести, например, самолет к своему аэродрому, когда пробит бензобак и льется в воздух бензин, когда далеко за линией фронта отказал мотор, когда ранен летчик и так далее. Можно ли удержаться в строю, когда у самолета ведущего не убрались после пикирования тормозные решетки? Оказывается, все это можно сделать!
Летчики-испытатели не испытывали в тылу этого. Но зато испытали это гвардейцы нашего и других полков фронтовой авиации. Они и есть фронтовые испытатели! И потому я рассказываю о них.
* * *
Великая Отечественная война была большой школой для летчиков. Кто из них много полетал во фронтовом небе, тот стал мастером воздушного боя, штурмовки, разведки, стал мастером бомбардировочных ударов с пикирования и горизонтального полета. И понятно, что после войны многие из таких летчиков, закончив учебу в военных академиях, стали замечательными командирами частей, начали воспитывать новое поколение авиаторов на боевом опыте Великой Отечественной войны. А некоторые стали летчиками-испытателями. Приобретенный в огне войны опыт помог им стать замечательными испытателями авиационной реактивной техники. У нас такими испытателями были: Георгий Береговой, Сергей Рычков, Даниил Гапоненко, Семен Антонов, Александр Сарыгин, Иван Дзюба, Эмануил Голенкин, Федор Мазурин, Евгений Климов, Юрий Сухов, Николай Беляев, Иван Ведерников, Константин Таюрский, Василий Гречишкин, Виктор Кузнецов, Иван Тимофеенко и другие товарищи.
Одни из них уже передали эстафету испытаний молодым авиаторам и ушли на заслуженный отдых, а некоторые все еще продолжают вести сложные испытания, покоряя молодых испытателей своей техникой пилотирования, восхищая своим мужеством и героизмом.
Расскажу о Заслуженном летчике-испытателе СССР Таюрском Константине Дмитриевиче, который более двадцати лет испытывал новые самолеты и вертолеты.
Константин Дмитриевич летал более тридцати пяти лет. Аэроклуб, летная школа, боевой полк и работа в организации испытателей - вот вехи в его летной деятельности.
Можно позавидовать тому упорству, мужеству и героизму, с которым летчик Таюрский штурмовал фронтовое небо, густо заполненное разрывами вражеских "эрликонов" и зенитных снарядов, небо, в котором злобно рыскали "мессершмитты" и "фокке-вульфы". Можно позавидовать и его героизму и мужеству, с которым он летал, испытывая новые летательные аппараты уже в мирном нашем небе, но небе тоже для него опасном.
Через руки Таюрского прошел не один опытный самолет и не один вертолет. За два десятка лет он много провел различных испытаний.
Константина Дмитриевича Таюрского я знаю более тридцати лет. С ним мы вместе учились в летной школе, одной дорогой, которая легла через запасной полк, шли на фронт. В одной эскадрилье воевали на фронте. Везде и всюду мы были рядом.
С июля 1943 по май 1945 года летчик Таюрский выполнил 142 боевых вылета. Он был отличным боевым летчиком. Меткие бомбовые удары его экипажа с горизонтального полета и пикирования фашисты не раз ощущали на себе.
Помню, в начале мая 1944 года, на заключительном этапе освобождения Крыма, командующий 8-й Воздушной армией генерал-лейтенант Т. Т. Хрюкин приказал двум полкам дивизии Чучева бомбить с пикирования звеньями и одиночными самолетами вражеские корабли и самоходные баржи, проводящие эвакуацию своих войск.