В земле чужой

Артемьев Роман Г.

— Чего ж мы во дворе-то стоим? — «спохватился» Вышан. — Пройдём-ка в дом. Расскажешь, как добрался.

Назвать его стариком язык не поворачивается. Невысокий, худощавый, с легкими движениями и густой гривой русых волос, выглядит он максимум лет на сорок. Не знаю, сколько ему на самом деле, но точно больше семидесяти.

— Что-то вещей у тебя маловато, — озаботился дед. Он мягко и по-особому неотвратимо подхватил меня под локоток и аккуратно тянул мимо охраны, судя по индифферентным лицам, к такому поведению привычной. — В гостинице оставил? Сейчас людей пошлю, сюда принесут. Не будет мой внук среди чужаков ночевать! Ключницу кликну, найдём свободную комнату.

— Не стоит. Я у Хвостовых

остановился.

Придерживающая меня под руку ладонь не дрогнула — чуть шевельнулась.

— У Хвостовых? У соседей наших?

— У них. Матушка не писала, зачем я в Восходний приехал?

— Ну она как-то расплывчато написала, что по делам. Могла бы и подробнее родному отцу обсказать!

— По-видимому, решила, что у меня получится лучше. Да и теряются письма иногда.

— А, это да, бывает! Неделю назад, вот к примеру, присылает мне свояк весточку — почему, дескать, медлю? Нужна нам соль или нет? Я вообще не понял, о чем речь, так ему и ответил. Оказалось, соль в Залесье подешевела, самое время скупать и запасы делать, свояк на то денег просил. А письмо первое потерялось, сгинул вестник неведомо где. Не знаю, успеем ли теперь закупиться или цена обратно вверх уйдет. Что думаешь?

— Ничего. У нас соли хватает, с севера не привозим. Из-за войны Берестье свою не продает, их князь запрет наложил, так мы у булгар чуть дороже покупаем.

Необычно дед меня тестирует. Вопрос про соль — это, фактически, проверка на мышление. Обычные гридни в экономике не разбираются, молодежь иногда вовсе связанные с деньгами заботы считает оскорбительными. Понимание приходит позднее, после сопровождения купеческих обозов, покупки снаряжения за свой счет, необходимости обеспечивать семью и тому подобного. О финансах в широком смысле, особенно применительно к политике, задумываются люди бывалые, зачастую принадлежащие к знатным родам.

— Эх, был бы я моложе лет на двадцать — рванул бы в Булгар! — мечтательно произнёс дед. — До чего ж красивую затею провернули! Ты там был?

— Был. Сначала на стройке со старшими, потом с отцом до Сувара доехал.

— Ого! И как там люди живут? Небось, обычаи совсем чужие?

— Так и есть. Они же не словене, их предки откуда-то с юга пришли.

— Ох, наши-то рады будут тебя послушать! Вот увидишь — не отпустят, пока всё не выспросят!

За разговором мы вошли внутрь дома и, пройдя небольшую приёмную, где можно было снять верхнюю одежду, поднялись по широкой лестнице на второй этаж. Изнутри здание казалось больше, чем снаружи — возможно, сказывался эффект невысоких потолков и тускловатое освещение. Хотя рассмотреть красивую отделку из деревянных пластин оно позволяло. Может, сделать дома такую же?

На втором этаже дед повернул направо, мимоходом указав в левую сторону со словами, что там женское крыло. Справа кабинеты, курительные комнаты и прочее «мужское царство», на третьем этаже жилые покои. Впрочем, как я выяснил позднее, разделение довольно условно, селились по-всякому, ориентируясь больше на собственное удобство и разрешение главы рода.

— Здесь пока посидим, — перед тем, как войти, Вышан провел рукой по выделявшемуся участку на дверном полотне, внутри что-то тихо щелкнуло. — С остальными ближе к вечеру познакомлю, днём молодежь по делам носится. Завидую вам — сам на подъём тяжеловат стал, больше времени на подворье провожу. Раньше-то… Эх!!! Вот сюда садись. Значит, говоришь, у Хвостовых остановился?

— Обитель Синеокого послала сюда свою старейшину, Веселу Желановну, она у Хвостовых гостит. Я с ней приехал.

— От Обители или сам?

— Я в младшую дружину вхожу. Нас троих в сопровождение отобрали.

— Про дружину знаю, Вьюга похвасталась, — глуховато сообщил дед, роясь в настенном шкафу. — Честь

великая! Ты, вообще, как — старцем стать собираешься или иной славы взыскуешь?

— Об этом я задумаюсь лет через двадцать, — поосторожничал я. — Пока просто учусь.

— Смотри! Чем раньше выберешь, тем выше заберешься! Фух! — он перестал звякать стеклом и подошел к столу, держа в руках поднос со всякой снедью. По-видимому, шкаф оказался ледовцем, или, попросту говоря, холодильником. — Перекусим, чем боги послали. Я хочу тебя спокойно послушать, а если мы в столовую пойдём, поговорить нормально не получится. Сразу девки набегут, начнут выспрашивать…

Он сокрушенно махнул рукой.

— Мама письма передала, — заметил я. — И гостинцы кое-какие.

На стол перед дедом лег зашитый тубус, предназначавшийся ему. Мать, должно быть, разорилась на вестниках, посылая из нашей глубинки весточки и подарки. Не знаю, что именно упаковано в футлярах, не смотрел, но судя по весу, в них не только бумага.

— Вот спасибо! Вечерком почитаю, о чем дочка пишет. Ну, угощайся!

Хмельного не предложил. Здесь не принято пить пиво или медовуху в обед, спиртное употребляют только по более-менее значимым событиям, при застолье. Мы про приличное общество говорим, разумеется. Полноценная трапеза, по словам деда, состоится позднее, тогда же меня и познакомят с остальными родственниками. Но сейчас, раз уж признал внука, он обязан меня угостить, разделить хлеб и соль.

Следующие минут десять напоминали мягкий и тщательно завуалированный допрос. Да что там напоминали — они являлись допросом! Как ещё назвать разговор, в котором одна сторона выдаёт о себе факты, а вторая в ответ умудряется сказать ровным счетом ничего? У деда обнаружилась феноменальная способность играть словами, запутать, сменить тему, заболтать её.

Честно сказать, такая манера быстро начала подбешивать. Хотелось психануть, высказать своё недовольство. От вспышки гнева удержало понимание, что проверка продолжается и чего-то подобного от меня ждут. Кроме того, я же не стремился вызнать нечто конкретное, а для анализа потока словесного мусора, выдаваемого дедом, вполне хватало, если подойти к нему с умом. Так что я быстро подавил раздражение и начал отвечать двусмысленностями, вынуждая собеседника переспрашивать и уточнять.

К сожалению, оценить его реакцию не удалось. Времени не хватило. В дверь легонько постучали, затем, не дожидаясь ответа, приоткрыли, и в образовавшуюся щель просунулась изящная девичья головка.

— Ой, дедушка, ты не один?!

— Заходи, Ладушка! Вот, познакомься — брат твой двоюродный, Тихомир. Ты же тетку свою, мою дочурку Вьюженьку, и не видела не разу! Это её сын. Они в Березовском княжестве живут.

— Помню-помню, тетка Отрада рассказывала!

Дверь окончательно распахнулась и в комнату вошла молодая симпатичная девушка. Сразу видно, в кого она пошла внешностью — такая же, как дед, невысокая, гибкая, с маленькими кистями рук, русоволосая и с лукаво поблескивающими глазами. Она была просто, по-домашнему одета в длинное светлое платье и короткую пелерину зеленого цвета. Какой-либо косметики на лице я не заметил, украшений она тоже избегала, единственное исключение сделав для золотого браслета на левой руке.

Вот как поздороваться с двоюродной сестрой, увиденной впервые в жизни, выросшей в заочно недолюбливающей тебя семье и, формально, более высокого статуса? Я просто встал и молча поклонился.

— Знакомься, Тихомир — это внученька моя, Ладушка.

— Очень приятно, — слегка покраснела девушка, стрельнув взглядом. Выглядела она до того невинно и привлекательно, что на мгновение меня посетило малодушное желание спрятаться под ближайший стол. — Надолго ли приехал, к нам, братец? Отчего раньше не навещал?