В зеркалах

Стоун Роберт

— Я-то хотел работать в управлении Новоорлеанского порта, — сказал Мэтью Арнольд, — но не прошел по оседлости. Вот они и уговорили меня сюда.

— Им, видно, очень не хватает людей?

— Судя по всему, да. Видите ли, это не государственное учреждение. И льгот государственного служащего вы не получаете. Фактически мы работаем в частной исследовательской компании.

— Да, — сказал Рейни. — Я знаю.

Негритянские дети в грязных нижних рубашках бегали вперегонки по магистральной линии. Дальше, у полотна, возвышалась группа

трехэтажных деревянных строений с захламленными дворами.

Мэтью Арнольд остановил и запер машину.

— Приходится запирать ее наглухо, — пояснил он Рейни. — Противно, конечно, в такую жару, но иначе вытащат все, что можно.

Пока они шли к ближнему дому, Арнольд с опаской огляделся и пригладил светлые редеющие волосы.

— Такое найдешь только в Черной дыре Калькутты [39] или где-нибудь в этом роде, — сказал он Рейни. — Тут надо иметь стальные нервы. Когда я иду в такой дом, я говорю себе: вопросы и ответы, больше ничего. Я не смотрю на них. Я не обращаю внимания на их наглость. Я глух ко всему.

39

Каземат в форту Вильям в Калькутте. В 1756 г. в это помещение размером 5,5 на 4,25 м были заперты 146 человек, из которых выжили 23 — остальные задохнулись.

— Вы их ненавидите? — спросил Рейни.

— Я ненавижу всех негров моложе сорока, — сказал Мэтью Арнольд. — Они злобные.

— Возможно, — сказал Морган Рейни.

Мэтью Арнольд рассмеялся:

— Вы говорите так, мистер Рейни, как будто не знаете наших негров.

Дети перестали бегать по путям, собрались на соседнем дворе и наблюдали за ними. Рейни посмотрел на них, нахмурился и махнул шляпой.

— Не знаю, — сказал он.

Дети тоже насупились.

— Ничего, скоро узнаете, — пообещал Мэтью Арнольд. — На это не нужно много времени.

По пустырю, заваленному керосиновыми баками и консервными банками, они пробирались к полуразвалившейся веранде. Перед спущенными жалюзи на ближнем окне мотались клочья красной клеенки.

— Нам сюда, — сказал Мэтью Арнольд.

Они осторожно поднялись по ступенькам; Мэтью Арнольд поддернул рукава пиджака и постучался. Ответа не было.

— Кто-то там есть, — сказал Арнольд, приникнув ухом к глухой двери. — Я точно знаю.

Он снова постучал, и они уловили шуршание платья и легкие шаги за дверью.

— Много говорить не нужно, — предупредил Мэтью Арнольд. — Наблюдайте за мной.

Дверь отворилась; из нее выглянула черная девушка с распрямленными волосами. Рейни показалось, что за ту долю минуты, пока открывалась дверь, девушка преобразилась, спрятав лицо под маской тупости и скудоумия: ее глаза как будто помутнели, подбородок отвис, черты расплылись. Когда дверь только отошла от косяка и девушка кинула на них первый взгляд, он заметил, что ее светлые глаза

сверкнули злостью и умом. Теперь же она стояла на пороге, бессмысленно мигая под невыносимым солнцем.

— Вы — миссис Ипполит? — бодро спросил Мэтью Арнольд.

— Нет, сэр, — сказала она.

— А она дома?

— Нет. Нету ее.

— Как вы думаете, когда мы сможем ее застать?

— Не скажу вам, — ответила девушка. — Нет, сэр.

— Но она здесь еще проживает?

— Что-то не слышала.

Мэтью Арнольд обернулся к Рейни; улыбка на бледном его лице, не успев распуститься, увяла.

— Чертовщина какая-то, — сказал он. — У меня все указано совершенно точно.

Он положил на согнутое колено картонную папку и стал в ней нервно рыться.

— У меня есть карта. Ее выдают вместе с маршрутом. Вот она. — Он извлек что-то вроде чистого листа бумаги и передал Моргану Рейни.

В самом низу листа виднелись какие-то бледные голубые линии и маленькая голубая стрелка, ни на что не указывавшая.

— Это не очень хорошая копия, — сказал Рейни.

— Да, — грустно отозвался Мэтью Арнольд. — Печатают на мимеографе. Люди в оперативном отделе ни о чем не думают. А мы должны страдать из-за их халатности.

Девушка в дверях смотрела с сочувствием.

— Но разве это не Литл-Варрен, одиннадцать? — огорченно спросил Мэтью Арнольд.

— Нет, сэр, — сказала девушка. — Нет. Это не тут.

Мэтью Арнольд отошел назад, чтобы рассмотреть прибитую к дощатой стене жестяную табличку, на которой не к месту изящным старофранцузским шрифтом было написано: «Литл-Варрен, 11».

— Одну минутку, — мрачно произнес Мэтью. — Минутку. Тут, прямо на двери вашего дома, прибита дощечка. Как же это может быть не Литл-Варрен, одиннадцать? Совершенно очевидно, что это Литл-Варрен, одиннадцать.

— Вы говорите, Литл-Варрен, одиннадцать? — переспросила девушка. — A-а, Литл-Варрен, одиннадцать. Так это и есть Литл-Варрен, одиннадцать.

— А не проживает ли здесь, — продолжал Мэтью Арнольд, — лицо, именуемое миссис Честер Ипполит?

— Вы говорите, не проживает?

— Я спрашиваю, проживает ли, — угрюмо пояснил Мэтью Арнольд. — Да или нет?

Где-то внутри дома раздался мужской голос:

— Да!

— Позвольте задать вопрос по-иному, — медленно произнес Мэтью Арнольд. — Если бы для миссис Честер Ипполит было послано материальное пособие на Литл-Варрен, одиннадцать, она получила бы его по этому адресу?

— Получила бы? Я бы сказала, что получила, да, сэр.

— И она их здесь получала?

— Вы говорите, вы насчет пособий?

— Ах да, кажется, мы забыли представиться, правда? — добродушно сказал Мэтью Арнольд. — Да, мы из отдела пособий. Мы не из полиции, нет-нет. Мы только хотели выяснить, получала ли здесь миссис Ипполит пособия.

— А, да, сэр, — сказала девушка. — Я получала.

Мэтью Арнольд обратил к Рейни бледное, полное отчаяния лицо: