В зеркале сатиры
Шрифт:
Все эти дни Лева Переплетчик колдовал над радиопередатчиком. Несмотря на все усилия, он никак не мог установить связь с Красноярском. А это сейчас было просто необходимо: самолеты почему-то не прибыли до сих пор.
Наконец, однажды в полдень в дом, где разместилась экспедиция, вбежал взволнованный Лева и закричал во все горло:
— Владимир Иванович, ребята! Красноярск заговорил!
Все мигом собрались у радиоаппарата.
Лева звонко кричал в микрофон:
— Алло! Алло! Говорит фактория Лесная! У микрофона профессор Блюмкин и
— Красноярск вас слушает…
Просветлевший Владимир Иванович шагнул к микрофону и торопливо заговорил:
— Говорит Блюмкин. Почему до сих пор не вылетели самолеты? Работа наша может сорваться. Мы провели несколько разведок, но без результата. Без самолета мы не выполним задание.
Красноярск отвечал:
— Самолеты были задержаны для выполнения срочного задания. Сегодня утром к вам вылетел гидроплан, пилотируемый летчиком Махоткиным. Завтра на другой машине вылетает пилот Бабочкин.
И тут же, как бы подтверждая сообщение из Красноярска, в воздухе показался гидроплан. Он сделал круг над факторией и, развернувшись, пошел на посадку. Все бросились к берегу. Лева, сматывая шнур, кричал в микрофон:
— Говорит радист Переплетчик! Самолет, посланный вами, садится на реку! Горячее спасибо от всей экспедиции! Передачу прекращаю…
На другой день состоялась первая воздушная разведка. Так как самолет был двухместный, то с пилотом полетел один Владимир Иванович.
Вздымая каскады брызг, гидросамолет взлетел над рекой и стал набирать высоту.
На запад и юго-запад от фактории виднелись одинокие становища оленеводов-эвенков, у дымящихся чумов паслись оленьи стада. В северном и северо-восточном направлениях, куда неоднократно стремилась проникнуть экспедиция, тянулись сплошные леса. Здесь нигде не было видно ни малейших признаков человеческого жилья.
— Пойдем в этом направлении! — махнув рукой на северо-восток, прокричал Владимир Иванович летчику. — Будьте внимательны!
Местность тут напоминала гигантскую воронку, окруженную с запада грядою гор. В глубине долины курилась непонятная дымка.
— Что за черт, мерещится мне, что ли? — пробормотал Махоткин, протирая очки и пристально всматриваясь вперед.
— Профессор, смотрите прямо перед собой, — проговорил он в трубку телефона. — Что вы там видите?
— Вижу туман, хотя это и невероятно, — удивленно отвечал профессор. — Ведь солнце-то печет вовсю. Откуда же быть туману?
Махоткин пожал плечами и прибавил газу.
Прыжок в неизвестность
На следующий день прибыл второй самолет, и теперь на разведку вместе с Блюмкиным смог вылететь и Кочетов. Оставшиеся молча провожали глазами две точки, медленно таявшие в небе.
Туман, обнаруженный вчера в долине, не только не рассеялся, а стал еще плотнее, гуще. Видимо, он держался над землей на высоте не более двухсот метров. Самолеты, снизившись, стали медленно кружить над пеленой тумана
— Попробуем еще снизиться, — предложил Владимир Иванович Махоткину.
Самолет словно нырнул в молоко. Летчик тронул руль высоты, и машина выскочила из тумана. Лететь в этой мгле было опасно.
Вечером, когда все собрались за ужином, состоялось обсуждение итогов полета, и Кочетов предложил отказаться от наблюдений с воздуха.
— Пусть летчики доставят меня в зону тумана, — заявил он, — и я прыгну с парашютом.
В комнате наступило молчание. Прыгнуть в туман, в неизведанную таежную чащу? Не приведет ли этот прыжок лишь к ненужной жертве?
— Захвачу с собой продуктов, оружие и побольше аммонала, — продолжал Кочетов. — Предварительно обследовав местность, произведу небольшой взрыв. После этого сигнала кто-то должен будет спуститься ко мне.
Взвесив все «за» и «против», профессор вынужден был принять этот план. Ведь надо же было что-то делать.
Ранним утром Кочетов, тепло простившись со всеми и выслушав последние указания Махоткина, сел в кабину. Летчик дал газ, и самолет заскользил по реке.
Потянулось время томительного ожидания. На вышке непрерывно дежурили, ожидая условного сигнала.
Но наступило утро следующего дня, а Кочетов не подавал никаких признаков жизни. Тайга молчала.
Одно за другим возникали и тут же отвергались самые разнообразные предположения. Только в одном все сходились. Кочетов жив, но ему необходима срочная помощь.
Как же можно было помочь Кочетову? Отправиться на розыски пешком нечего было и думать — тайга непроходима. Искать на самолетах вообще не имело смысла: сверху ничего, кроме тумана, не увидеть. Оставалось одно: не дожидаясь условленного взрыва, прыгнуть к Кочетову с парашютом. Первыми вызвались летчики. После обеда они пришли к Владимиру Ивановичу.
— Нужно разыскать Кочетова, — заявил молчаливый Махоткин. — Разрешите прыгнуть мне или Бабочкину.
Профессор ничего не успел ответить: вмешались Костя, Михаил и Лева.
— Последовать за Кочетовым должен кто-нибудь из нас, — настаивали они. — Нельзя оставлять самолеты без пилотов!
Владимир Иванович встал.
— Вы правы, — согласился он. — Нужно помочь Кочетову и выяснить, что же там творится, в этой проклятой долине. По всей вероятности, лучше всего это удастся сделать… — он обвел глазами всех присутствующих, — мне, дорогие друзья!
Такой оборот несказанно поразил всех. В комнате поднялся невообразимый шум. Но профессор был непреклонен.
— Я твердо решил стать парашютистом, когда-то даже прыгал с вышки, — пошутил он, когда шум поутих. — Поэтому не пытайтесь меня разубеждать! На время моего отсутствия начальником экспедиции остается Санин. Если через два дня мы с Кочетовым не вернемся, то немедленно сообщите в Красноярск. Но я не думаю, чтобы это случилось… А обо мне не беспокойтесь.