В жарких объятиях Дерзкого
Шрифт:
Впрочем, вчерашний разговор с сыном подтвердил обратное. Как раз то ему, абсолютно плевать на то, что решили родители. Будучи совершеннолетним и имея свои статьи доходов, он и растрачивает его самостоятельно. Абсолютно не считаясь с мнением своих родственничков.
— Горло без дела не дери! Я тебя прекрасно слышу, — парировала женщина ровным спокойным голосом, продолжив всё то же монотонное занятие, время от времени сгибая руку в локте и прикладывая подушечку указательного пальца к языку. — Конечно же, я поговорила с Андреем. Я прекрасно помню, что
— Ну, вообще-то, он такой же мой сын, как и твой.
— Ну слава Богу, хоть это ты помнишь. А то, что отец у нас ты, тебя не смущает?
— Лена, я просто хотел узнать результат вашего диалога, а дебатировать тут по поводу того, кто из нас главный.
— А это и не требуется. Итак всё предельно ясно, — хмыкнула хозяйка иронично, лукаво выгибая ювелирно очерченную бровь. — Ладно. Проехали. А ты знал, что наш разлюбезный сынок подарил на совершеннолетие своей подруге?
— Господи, о чём ты вообще? — лицо мужчины перекосило в недовольной гримасе. — Ты опять об этой плебейке безродной?
— Это для тебя она плебейка, а для него — любимая девушка. Если ты забыл.
— И ты так спокойно об этом говоришь? Или тебе что-то известно о ней, чего не знаю я?
— Конечно известно. Я, в отличие от тебя, интересуюсь жизнью мальчика не только тогда, когда мне нужно использовать его в политических и экономических интригах, дорогой.
— Ну ты из меня монстра-то тоже не делай. Ты прекрасно знаешь, какие радужные перспективы для него открываются, если он женится на дочери Сакурова.
— Знаю. Но я так же в курсе, какой у этой необъезженной кобылицы характер и мне заранее жаль Андрея.
— Но он тоже не так прост. Уже сможет как-то эту… кобылицу ты сказала? Обуздать.
— Сумеет. Я даже не сомневаюсь. Но будет ли он счастлив?
— Лен, ты сама себя слышишь! — вновь не сдержался мужчина. Богатство, роскошь, достаток… и несчастный… это что-то из области: Очевидное — невероятное. К огда у тебя есть деньги, уж капризы строптивой супруги можно как-то пережить. Безболезненно.
— На себя намекаешь, милый? — хмыкнула Елена ехидно, прекрасно понимая скрытый подтекст вышесказанного супругом.
— Ты опять за старое?
— Да, старое! — буквально прорычала блондинка. В отличие от тебя, я ничего не забыла. И похождения твои с теми девками уличными, тоже не забыла, — под пристальным взглядом супруги, мужчина начал нервно растирать вспотевший лоб и ёрзать задом по, ставшему не таким уж и уютным, креслу. — И Светочку из твоей бухгалтерии, я тоже помню… милый, — театрально захлопнув журнал и швырнув его на низкий журнальный столик напротив, резко встала и принялась суетливо вышагивать по относительно небольшому помещению. — Я не хочу, чтобы мой сын уподобился своему папочке и бегал из дома в поисках сомнительных ощущений на сторону.
— Ладно. Давай поговорим о нас, раз тебя потянуло на ностальгию по прошлому, — тон мужчины тоже сменился на более басистый,
— Замолчи! И не смей произносить его имя!
— Конечно, как можно. Он же герой. Самый невероятный и замечательный мужчина. В отличии от меня.
— Какую ерунду ты несёшь?
— Ерунду? Да я с этой «ерундой» жил и мирился лет… много… очень много лет, Лена.
— Бедненький. Так все твои девки — это всего лишь успокоительное, чтобы оправдать себя в моих глазах?
— Лен, не я виновен в его гибели. Когда ты уже это поймёшь? Он сам сел в ту машину и сам врезался в тот грёбаный лесовоз. Сам, Лена!
Супруга резко остановилась.
По налившимся кровью глазам, по напряжённому изгибу губ, по собравшимся на лбу складкам… Было понятно, что рана всё ещё болит и, очевидно, что не заживёт никогда.
— Игорь, давай не будем сейчас про… Просто помолчи.
— Да я бы с радостью, но ведь ты сама всякий раз напоминаешь о нём. Бередишь шрам до боли, до крови, до самого живого. Зачем, Лен?
— Ничего подобного! Он просто… просто… — её растерянный взгляд блуждал по комнате, а пальцы нервно теребили ворот стильного жакета, заказанного именно из лежащего на столе модного каталога.
— Можешь не утруждаться с объяснениями. Я и так знаю, что у тебя в сердце и на душе… Лена. Все эти годы, что мы вместе, ты винишь наших родителей и меня с ними вместе, что твои отношения с… не смею называть это «святое» имя… были разрушены. Но я, если ты не заметила, тоже человек и мне хочется просто человеческого счастья. И любви, мне тоже хочется.
Из-за дверей послышались спешно приближающиеся шаги и, спустя мгновение, на пороге библиотеки появился Андрей.
— Папа? Мама?
— Привет, сынок, — лицо матери озарилось едва уловимой улыбкой, умело вуалирующей недавнюю растерянность и даже подавленность. Ловко смахнув ладонью застывшие в уголках глаз дрожащие, но так и не пролитые капли, взглянула на сына утомлённым взглядом. Но вот только переключив внимание на сына, она не заметила того самого задумчивого взгляда супруга, сосредоточенного на ней самой. Она даже представить не могла, каким всполохом сейчас взвилось огненное пламя его бушующей души. И никто не мог.
— А ты что? Хотел нас увидеть? — поинтересовалась женщина ласково.
— Да нет. Врать не умею. Пришёл за книгой. У нас же был тут где-то сборник стихов Евтушенко? — ответил Андрей деловито.
— Есть конечно. Вон там, на верхней полке. А что за странное предпочтение? Почему именно Евтушенко? — свёл отец сурово брови.
— Почему сразу странное? Просто захотел почитать стихи Евгения Евтушенко. Друг очень хвалил.
— Мог не уточнять, что именно друг. Ведь подруга твоя априори такого посоветовать не сможет, — на лице отца блуждала ироничная ухмылка, которая совершенно не понравилась Андрею.