В желанном плену
Шрифт:
— О боже! Я не могу в это поверить! Я так чертовски счастлива за тебя!
Неожиданно она отпускает меня, подбегает к ошеломленному Ноксу и оборачивает свои руки вокруг него, крича:
— Я так рада, что ты больше не мертв! — Нокс тихо смеется, и Тера смотрит на него серьезно. — Нет, я серьезно. Это был полный отстой!
Он смеется еще сильнее, обнимая ее одной рукой.
— Я тоже. Хорошо быть живым.
Тера прыгает вверх-вниз и говорит нараспев:
— И жениться!
Качая ей головой, я говорю.
—
Неожиданно, высокий, красивый мужчина появляется в дверях. У него светло-каштановые волосы, веселые карие глаза и непринужденная улыбка. Взглянув на Нокса, он идет вперед и крепко его обнимает. Нокс обнимает его в ответ, и они какое-то время говорят с глазу на глаз.
Наверное, это Джонатан.
Отпуская Нокса, он идет вперед, улыбаясь с распростертыми объятиями. Стесняясь, я иду навстречу и позволяю ему крепко меня обнять.
Он целует меня в макушку, и у меня сердце разрывается. Такой милый жест, а я даже его не знаю.
Джон немного отстраняется и говорит:
— Боже правый, вот это гены. Думаю, твоему отцу повезло, что у него больше нет маленьких дочек. Ему бы пришлось отбиваться от ухажеров палкой. — Он делает паузу, затем добавляет на полном серьезе: — Или же совершить убийство.
Краснея, я громко и глупо хихикаю, и они оба смеются.
Тера игриво шлепает его по руке.
— Оставь ее в покое, Джон. Ты ее смущаешь.
Она берет меня под руку и ведет по холлу. Я знаю, что она делает. Она пытается показать мне, что открыто поддерживает меня, независимо от моих решений. И я благодарна.
Приближаясь к кухне, я слышу, как мама болтает сама с собой. Когда я заглядываю внутрь, она вопит:
— О, моя малышка!
Мягко посмеиваясь, я обнимаю ее и крепко держу. Она вздыхает.
— Здесь так тихо без тебя, сладенькая.
Сжимая ее, я говорю:
— Я думала, ты любишь тишину.
Сжимая меня в ответ, она произносит:
— Здесь тихо. И там тоже тихо. А я не люблю тишину.
Отпускаю ее, а она смотрит на Нокса за моей спиной. Используя свою трость для поддержки, он выходит вперед, и мамино лицо становится опустошенным. И секунды не проходит, как она заключает его в материнские объятия и бормочет снова и снова:
— Огромное спасибо тебе.
Он же спас мою жизнь, в конце концов.
Нокс обнимает ее.
— Я бы не задумываясь сделал это снова, мэм.
Отклоняясь, она бьет его в грудь.
— Не мэмкай мне. Ты будешь звать меня мамой. — Он шокировано смотрит на нее, а она поворачивается ко мне, подмигивает и добавляет: — Красивое колечко.
Я мысленно бью себя по лбу.
Я забыла снять свое кольцо. Какой сюрприз.
Мама восклицает.
— Нам нужны напитки! И я полагаю, наш повод предполагает что-то с пузырьками.
Она идет по безупречной кухне с такой легкостью, будто бы
Он разливает шампанское и передает нам наши бокалы, но что-то здесь не так.
— Где отец?
Счастливое лицо мамы становится грустным.
— В своем кабинете.
Тишина.
Мы пристально смотрим друг на друга мгновение, прежде чем я выпаливаю:
— Мне следует пойти и позвать его.
Улыбка мамы опять появляется на лице, только в этот раз нежнее.
— Это было бы мило, сладенькая.
Нокс сжимает мою шею и спрашивает маму.
— Мог бы я где-то сесть? В эти дни я довольно быстро устаю.
Ее лицо становится грустным.
— О, дорогой! Мне так жаль. Конечно, мы можем сесть. Давайте пойдем на улицу. Сегодня такой хороший день.
Она берет его за свободную руку и ведет всех на задний двор, а Нокс поворачивается и подмигивает мне. Качая головой, я улыбаюсь и кусаю губу, чтобы сдержать смех. Дурачок дает мне немного времени, отвлекая мою маму.
Я люблю этого мужчину.
Наблюдая, как все они выходят через двойные двери, я беру пару секунд, чтобы подготовить себя к этой встрече. Я люблю своего отца. Правда. Но я бы хотела, чтобы он делал все иначе.
Слишком поздно сейчас что-то с этим делать, но это всё равно беспокоит меня.
Я тихо иду по коридору, останавливаюсь возле кабинета отца и прислушиваюсь.
Ничего. Ни единого звука.
Заглядывая внутрь, я вижу отца за своим столом, просматривающего фотоальбом. Я думаю, что он хочет уединиться, поэтому поворачиваюсь, чтобы уйти, когда слышу:
— Нет ничего страшнее, чем почти потерять ребенка.
Останавливаясь, я слушаю, как он продолжает:
— Потеря ребенка, когда твое дитя умирает, я думаю это то, с чем ты можешь смириться со временем. Это уже финал. Я не говорю, что это было бы легко, просто это уже неизменно. Но почти потерять ребенка... — он прочищает горло. — Это очень тяжелая ситуация, чтобы пережить ее. Ты делаешь всё, что в твоих силах, чтобы сохранить всю свою семью. Каким-то образом, всё всегда возвращается к тому дню. Мысли о том, что тебя от меня забрали хоть на минуту, было достаточно, чтобы превратить меня в сумасшедшего.
Я поворачиваюсь, наши глаза встречаются, и он продолжает:
— Потому что если бы ты не была в поле моего зрения, я не мог бы тебя защитить, любовь моя. Это отцовский долг. И я делал только то, что сделал бы каждый отец. Я мог принимать то, что ты думаешь, что я был несправедлив. Пока ты в безопасности, я мог мириться с твоим отношением ко мне, Лили.
И хоть я и не полностью понимаю его, но хоть что-то. Кивнув, неожиданно нервничаю и переступаю с ноги на ногу.
Улыбающийся отец снимает напряжение словами.