В зимнем городе
Шрифт:
Слышно, как по коридору проходит нянечка в мягких войлочных туфлях. Где-то вдалеке скрипнет дверь или донесется приглушенный свист - это из баллона набирают кислород в резиновую подушку. И вновь тишина.
Тишина в боксе. Тишина в клинике. Тишина за ночным морозным окном.
Девочка открывает глаза.
– Доктор, поговорите о чем-нибудь со мной.
– О чем же поговорить?
– Расскажите про какую-нибудь книжку. Я люблю слушать про книги.
–
"Вот и теперь, - подумала Светлана, - не спит старый профессор - нет-нет, да и позвонит по телефону: ну, как? Не спит дежурный врач, тоже заходит: ну, как? Торопится, не спит Володя. Звонит полковник".
– А что было, когда она проснулась?
– спросила девочка.
– Она поправилась и больше не болела.
– Никогда не болела?
– Никогда.
– И осталась жить в том городе, возле моря?
– Да!
– И у нас сейчас тихо, в нашем городе.
– Да, тихо.
– И я усну.
– Усни и ты.
Каждые два часа Светлана делает записи в дневнике истории болезни девочки.
"23 часа 05 минут. Температура 39. Состояние крайне тяжелое. Дыхание- до 36 в минуту. Пульс- 100, вялый, не ритмичный".
Девочке все хуже. Она все чаще теряет сознание. Дыхание учащается. Сердце угасает.
Светлана уже не сомневалась: девочка умирала. Теперь она хотела только одного, чтобы успел прилететь Володя.
Однажды вечером няня вызвала ее и сказала:
– Вас требует в швейцарскую военный.
Значит, успел... Но как она скажет ему о девочке? Какими словами? Где взять эти слова?
Володя был в летной рабочей форме: в унтах, в меховой куртке, через плечо на ремешке - планшет с прицепленным к нему шлемофоном. Лицо спокойное, но очень усталое. Около припухших от утомления глаз - морщины, морщины, мелкие, резкие.
– Володя, я так тебя ждала! Девочка...
– Знаю. Мне сказал полковник.
– Все сказал?
– Да, все.
Володя снял куртку, и Светлана повесила ее на вешалку. Нашла чистый халат, подала Володе.
В швейцарскую вошел солдат,
– Товарищ майор, мне быть при вас?
– Нет. Возвращайтесь на аэродром.
– Слушаюсь!
Солдат ушел.
– Ты что, прямо с аэродрома? .
– Да.
Володя пытался завязать тесемки на рукавах халата. Медлил идти к девочке. Готовил себя для встречи с ней.
В раздевалку вбежала сестра:
– Светлана Юрьевна! Скорее!
Девочка лежала на высоких подушках. Глаза закрыты. Ночная рубашка сползла с плеч, оголила худенькую грудь с глубокой впадинкой на шее между ключицами.
– Камфару и кислород!
– приказала Светлана сестре. Повернулась к Володе: - Садись.
– Я постою, - ответил он не сразу.
Принесли шприц и кислородную подушку.
Светлана сделала укол. Смочила в воде кусочек марли, обмотала воронку у мундштука подушки, чтобы кислород не сушил губы, и приложила ее ко рту девочки.
Володя стоял сзади. Лицо скрыто темнотой. Светлана чувствовала, с какой силой он сдавил пальцами спинку стула, на котором она сидела.
Светлана кончила давать подушку. Сестра принесла следующую. Дыхание у девочки оставалось затрудненным.
Вдруг ресницы раскрылись.
– Доченька!
– прошептал Володя.
Девочка не ответила. Только ресницы вздрогнули.
– Ты меня слышишь?
– шептал Володя.
– Я прилетел к тебе.
– Она не слышит, - ответила с трудом Светлана.
– Она без сознания.
Володя приподнял девочку. Прижал к себе.
И опять тишина. И опять Володя стоит за спинкой стула. Светлана дает подушку за подушкой кислород. Смачивает и смачивает марлю на воронке мундштука.
Капельки стекают по подбородку девочки в ямку между ключицами. Пятнышко воды. .Светлана следит, как оно пульсирует у горла. Боится вытереть. Кажется, что, если прикоснется, перестанет пульсировать, и девочка погибнет.
Светлана не отрываясь смотрит на него, на это пятнышко.
Потянулись долгие, молчаливые минуты. Молчал Володя. Молчала Светлана. Только сипел кислород в мундштуке подушки. Дыхание девочки делалось реже и неслышнее.
И вот свершилось то, что должно было свершиться: пятнышко воды шевельнулось в последний раз и застыло.
Сыпался холодный снег за холодным окном.
Потонули в снегу, погасли огни города.
Потонули, погасли звезды.