V.
Шрифт:
– Черт побери, – чертыхнулся Дауд.
– Будто ничего и не было, – сказал Лерой.
– На судоремонтный, – зевнув, попросил Клайд водителя. – Сухой док номер два. Американская посудина, покусанная винтоядной рыбиной.
Папаша прохрапел всю дорогу до дока.
Они прибыли на место, на час опоздав из увольнения. Двое патрульных промчались мимо сортира и поднялись по трапу на корабль. Клайд и Джонни, поддерживая Папашу с обеих сторон, с трудом потащились следом.
– Никакого проку от этого увольнения, – с сожалением сказал Джонни.
Возле сортира стояли две фигуры: толстая и тонкая.
– Держись, старик, – ободрил Папашу
К трапу подбежал Гнида Чобб; у него на голове была английская бескозырка с надписью на ленточке: «К. Е. В. Цейлон» [296] . Фигуры, стоявшие у сортирной стены, вышли из тени и подошли ближе. Папаша споткнулся.
– Роберт, – позвал женский голос ровным тоном, без вопросительной интонации.
– Привет, Папаша, – прозвучало приветствие со стороны второй фигуры.
296
К. Е. В. (НMS) – Корабль Ее Величества.
– Кто это? – спросил Клайд.
Джонни застыл как вкопанный, и Клайд, продолжая движение по инерции, развернул Папашу к фигурам лицом.
– Чтоб мне захлебнуться в вонючем кофе, – сказал Джонни.
– Бедный Роберт, – нежно сказала Паола и даже улыбнулась, и если бы Джонни с Клайдом не были так пьяны, они бы разрыдались, как дети.
Папаша замахал руками.
– Идите, – велел он приятелям. – Я не упаду. Сам справлюсь.
Сверху, с квартердека, донесся шум спора: Гнида Чобб препирался с вахтенным офицером.
– Что значит – проваливай? – возмущался Гнида.
– У тебя на бескозырке написано «К. Е. В. Цейлон», Чобб.
– Ну и что?
– Как что? Ты ошибся кораблем.
– Профейн, – сказал Папаша. – Вернулся. Я знал, что ты вернешься.
– Это не я, – ответил Профейн. – Это она вернулась. – И отошел в сторону. Прислонился к стене вне пределов слышимости и стал разглядывать «Эшафот».
– Здравствуй, Паола, – сказал Папаша. – Sahha. – Что по-мальтийски значит и «здравствуй» и «прощай».
– Ты…
– Ты… – одновременно воскликнули они. Папаша жестом показал, чтобы она продолжала.
– Завтра, – сказала она, – у тебя будет похмелье и ты, скорее всего, решишь, что тебе все это привиделось. Если перебрать в «Метро» тамошнего пойла, всякое может померещиться, а голова наверняка будет болеть. Но я настоящая, я действительно здесь, и если тебя посадят…
– Я могу уволиться с флота.
– Или пошлют в Египет, или еще куда-нибудь, все это не имеет значения. Потому что я в любом случае окажусь в Норфолке раньше и буду встречать тебя там на пирсе. Как всякая матросская жена. Но до тех пор никаких поцелуев, мы не будем даже касаться друг друга.
– А если я сбегу?
– Я все равно уеду. Пусть все идет своим чередом, Роберт. – Каким усталым казалось ее лицо в белом свете фонарей на трапе. – Так будет лучше и правильнее. Ты уплыл через неделю после того, как я от тебя ушла. Выходит, мы потеряли всего лишь неделю. Все, что случилось потом, не более чем морская байка. Я буду сидеть дома в Норфолке и прясть, как верная жена. Прясть пряжу и вязать подарок к твоему возвращению.
– Я люблю тебя, – единственное, что сумел сказать он в ответ. Эти слова он твердил еженощно стальным переборкам внутри корабля и бескрайнему морю снаружи.
Над ее головой мелькнули
– Вот, возьми. Чтобы завтра все это не казалось тебе сном. – Она распустила волосы и протянула ему гребень из слоновой кости. Пять распятых лаймов – пять Кил-роев – на секунду глянули в небо Валлетты, и Папаша убрал гребень в карман. – Не проиграй его в покер. Это старинная вещица.
Он кивнул:
– Мы должны вернуться в начале декабря.
– Тогда я к поцелую тебя на ночь. – Улыбнувшись, она сделала шаг назад, повернулась и ушла.
Папаша, не оглядываясь, быстро прошел мимо сортира. Пронзенный лучами прожекторов, на высоком флагштоке вяло полоскался американский флаг. Папаша ступил на длинные сходни и направился на корабль, надеясь протрезветь по дороге на квартердек.
II
Стремительный бросок через континент в краденом «рено»; ночь, проведенная Профейном в тюрьме неподалеку от Генуи, где полицейские приняли его за американского гангстера; совместная пьянка, которая началась в Лигурии и закончилась намного южнее Неаполя, на выезде из которого у них полетела коробка передач; неделя в ожидании, когда ее починят, проведенная на острове Искья в полуразрушенной вилле, где обитали друзья Стенсила – монах-расстрига по прозвищу Феникс, который занимался разведением гигантских скорпионов в мраморных штольнях, куда раньше римская знать сажала провинившихся наложниц и мальчиков, и поэт Синоглосса, несчастный гомосексуалист-эпилептик, который в эти не по сезону жаркие дни апатично бродил среди потрескавшихся от землетрясений мраморных глыб и расщепленных молниями сосен на фоне взъерошенного умирающим мистралем моря; прибытие на Сицилию и малоприятная встреча на горной дороге с местными бандитами (от которых их спас Стенсил при помощи непристойных сицилийских анекдотов и бутылки виски); однодневное плавание из Сиракуз в Валлетту на пароходе «Звезда Мальты», где Стенсил умудрился проиграть в покер сотню долларов и запонки розовощекому священнику, назвавшемуся Робином Птипуэном; и непоколебимое молчание Паолы на протяжении всего пути, – в этом не было ничего такого, что бы им хотелось удержать в памяти. Их влекла только Мальта – кулак, в котором зажата веревочка йо-йо.
Ежась от холода и зевая, они приплыли в Валлетту дождливым утром. И сразу отправились к Мейстралю, ни о чем не вспоминая, не предвкушая особой радости, безразличные и скучные, как мелкий дождь. Мейстраль спокойно приветствовал их. Было решено, что Паола останется у него. Стенсил с Профейном планировали остановиться в отеле «Финикия», но при цене номера 2 фунта 8 шиллингов в сутки урон, нанесенный шустрым Робином Птипуэном, был слишком ощутим. И они остановили свой выбор на меблированных комнатах в районе Гавани.
– И что дальше? – спросил Профейн, швырнув свой матросский вещмешок в угол.
Стенсил надолго задумался.
– Мне, конечно, нравится жить за твой счет, – вновь заговорил Профейн. – Но вы с Паолой обманом заманили меня сюда.
– Сначала разберемся с делами, – сказал Стенсил. Дождь перестал, Стенсил заметно нервничал. – Надо поговорить с Мейстралем. С Мейстралем.
Разговор с Мейстралем состоялся только на следующий день, после затянувшегося на все утро поединка с бутылкой виски, в котором победа осталась за Стенсилом. До комнаты в полуразрушенном доме он шел в сияющем блеске пасмурного дня. Свет струился по его плечам мелкими капельками. Колени у Стенсила дрожали.