Вадим
Шрифт:
Но отец, он, знаешь, всю жизнь был военным и не переносит дома ни малейшего беспорядка... или того, что считает беспорядком.
– А мама?
– Мама работала в детских садах, пока ездила с папой по всей стране. А последние годы работает заведующей детским садом. Она, ну, ты понимаешь, все время всему поучает, хотя мы с сестрой уже не дети... Да, я тоже предпочла бы жить отдельно от родителей. А твои родители кем работают?
– Отец всегда работал на заводе, а мать заведующей заводской столовой.
– А ты работаешь
– И что?
– Почему ты решил стать банкиром?
– Банкиром, это слишком круто. Я простой клерк в банке.
– Плох тот клерк, который не хочет стать банкиром, - улыбнулась Яна.
– Да, только думаю, до этого еще далеко, - уверенно ответил Вадим.
– А почему ты вообще решил податься в банк? С детства мечтал?
– Не знаю. Я любил математику, точнее, алгебру. Цифры, формулы мне всегда были понятны. Они точные и всегда логичные. Решать задачи просто и приятно. И всегда видишь результат. Если ошибся - можно сразу исправить. С геометрией было хуже. Я не видел сложных фигур в пространстве. Саму задачу я решал быстро, только сначала мучился, не зная, к чему приложить формулы.
– А гуманитарные науки?
– Это что, литература, русский и дальше по списку?
– Почти, - усмехнулась Яна.
– Историю любил. Интересно и уже все определено. И уже ничего не изменишь. Да и зачем? Литература не нравилась. Вернее, почитать можно. Только зачем в этом всем еще копаться? Хороший герой, плохой герой - какая разница? Я же не судья, чтобы решать, кто прав, кто виноват. По-моему, каждый по-своему прав. Какое мне вообще дело до других людей и их поступков, если это меня не касается?
– А химия, физика?
– внимательно глядя на Вадима, спросила Яна.
– А это совсем лишнее. Ну, физика там, понятно. Электричество... Чтобы током не ударило. Но к приборам всегда инструкция дается. Изучи, - и будешь знать, как им пользоваться. Химия тоже. Всегда есть инструкция. Хотя задачки мне нравились. Тоже интересный вариант формул...
– А спортом ты занимался? Все мальчишки обожают спорт.
– Занимался футболом, немного боксом. Но после сильного нокаута решил, на кой подставлять голову под удар, когда голова может послужить мне для более интересного занятия. Но боевые навыки конечно остались. Я почти год ходил на секцию бокса.
– Да, здорово, - отозвалась Яна.
– А ты, небось, гимнастикой занималась? Вся такая гибкая, упругая.
– Нет, я занималась плаваньем. Прекрасно плаваю, прыгаю с вышки. А потом увидела, что у меня плечи начали формироваться, как у пловчих. Мне не понравилось. Я месяц уходила на плаванье, а сама прогуливала, пока тренерша маме не позвонила.
– Ругали?
– Ой, такой разнос устроили мне вдвоем! Но я все равно больше не ходила. Сказала маме, что не хочу быть уродкой. Достаточно, что плавать умею и здоровье поправила, а то в школе хилой была, все время простужалась.
–
– неожиданно для себя спросил Вадим.
– Кристина? Нет, она на танцы ходила. Потом и я к ней присоединилась. Но она все равно лучше меня танцует. Она прямо зажигает, а я просто неплохо танцую.
– Ты прекрасно танцуешь!
– восхищенно вспомнил Вадим их последний поход в клуб.
– Мне и правда нравится танцевать, но профессионального шика у меня нет. Так просто в компании потусоваться. Могу все танцы, - похвасталась Яна.
– Ты моя рыжеволосая танцунья!
– весело обнял Вадим Яну и поцеловал, словно хотел распробовать ее смех на вкус.
К вопросу о браке никто из них не вернулся. Стоило ли об этом говорить, если процесс "становления на ноги" мог затянуться...
После ужина они немного погуляли по территории дома отдыха, потом пошли в бар, где можно было выпить коктейли и потанцевать под негромкую музыку.
...Вечером они лежали опустошенно легкие, освещаемые светом уличного фонаря, пробивавшегося сквозь ажурную занавеску, слегка развеваемую легким ночным ветерком. Дверь на балкон была приоткрыта, и ветерок то вытягивал занавеску наружу, то надувал ее как парус.
Яна повернулась на бок, приподнялась, опираясь на локоть, и, едва прикасаясь подушечками пальцев к лицу Вадима, "обрисовала" его лоб, щеки, правильный прямой нос над скобкой красивых, но упрямо сомкнутых губ; потом поднялась к прямой линии густых, чуть-чуть вразлет бровей, отчего Вадим заморгал, а потом устало прикрыл глаза. Его идеальная стрижка немного взлохматилась. Яна, проведя ладонью по его мягким каштановым волосам, ощутила их влажность.
– Вадик, я так тебя люблю, что у меня даже сердце щемит!
– почти прошептала Яна.
– Вадим повернул голову в ее сторону, притянул рукой ее голову к себе и поцеловал. Поцелуй был спокойный, почти хозяйский:
– Я тоже тебя очень люблю, Календулка, - тихо сказал он.
– Когда мы, наконец, будем вместе?
– спросила Яна.
– А разве мы не вместе?
– удивился Вадим.
– Нет, я имею ввиду, когда мы будем жить одной семьей?
– уточнила Яна.
– Малыш, как только я буду зарабатывать столько, сколько нужно, чтобы жить отдельно от родителей. Но ведь мы об этом уже говорили.
– А когда это произойдет? Через год, два, три?
– Я не знаю, но это произойдет обязательно. От меня это не зависит.
– А от кого?
– настаивала Яна.
– От начальства. Надеюсь, через пару месяцев мне добавят зарплату, через год повысят в должности. Куда ты спешишь? Нам и так хорошо.
– А если я забеременею? Что мне делать тогда?
– Ты же сказала, что ты обо всем позаботилась, - удивился Вадим.
– Да и куда тебе спешить, ведь ты еще учишься и работаешь. По-моему, тебе не до детей сейчас.