Вахта 'Арамиса', или Небесная любовь Памелы Пинкстоун
Шрифт:
Симона и так понимала, что он прав, и стиснула зубы, и сказала:
– Учись, дурак, вот тебе дело.
И Митька посмотрел на нее, как чужой на чужую, и Симона поняла, что
– Вот они рядом - пять часов полета. А на станции-и вообще бок о бок. А чтб они не живут, как люди? Что они не скинут всяких там лысых Неро ведь перед глазами же пример! А они сидят. Ну скажи, что нам делать? Ждать? Вот, дождались. Завоевывать их территорию, насаждать силой свои порядки мы не станем, мы, братец, коммунисты. Ну, можешь ты сказать, что бы ты сейчас стал делать?
– Митька молчал.
– Так вот ты учись. И думай, думай, думай. Может, и додумаешься.
Митька поковырял носком сандалии землю, сказал уже совсем тихо:
– Это вы всё только говорите. А сами вы на моем месте - вот вы, что бы вы делали?
"Ну, это уже легко, - подумала Симона.
– Как это легко - говорить с человеком".
– Я бы собрала ребят, выкрала ракету
У Митьки загорелись глаза.
– Так, теть Симона...
– Поздно, - сказала Симона.
– Они же передали, что приговор приведен в исполнение. Вчера нужно было думать.
Мобиль, тихонько ворча, подполз к ним и остановился в полутора метрах. Казалось, еще немного, и он подтолкнет их своим носом - пора, мол.
Симона протянула руку:
– Салюд, человек.
Митька ничего не сказал, только пожал протянутую ладонь так, что даже Симоне стало больно.
Мобиль качнулся, когда Симона, пригнувшись, влезла внутрь, и резко взмыл вверх. И пока сквозь прозрачную стенку корабля были видны фигуры сидевших там людей, Митька отчетливо видел Симону, - она была слишком большая, чтобы ее можно было с кем-нибудь спутать.