Вакханка
Шрифт:
– Я тебя предупреждал, что будет хуже, если не станешь отвечать?..
– и, подняв руку, скользнул под кофту, чуть приподняв её и сдавив грудь.
Я всхлипнула от волны жара, лизнувшей моё тело, и от смывающей все стыдливости. Мне уже было совершенно не ясно, то ли я горю от духоты вагона, то ли от странного острого возбуждения и тонкого удовольствия, охватывающего всю меня с головы до ног.
– Хорошо-хорошо, только опусти руку, - попросила я.
– Не могу, увы, - сказал он, и я словно кожей чувствовала его улыбку.
– Но могу поменять
– Что?
– не поняла я, распахнув глаза.
– Думай скорей, - ответил он, приподнимая руку, очерчивающую мою грудь дразнящими движениями, отчего кофточка приподнялась ещё выше.
Я испуганно кивнула, заметив какой-то излишне любопытный взгляд мужчины на соседнем сидении.
Лекс убрал ладонь от груди, и кофточка опустилась на положенное место. Все снова выглядело вполне прилично. Со стороны…
И тут же та рука, что поверх трусиков гладила меня, проникла под тонкую ткань, продолжая свои круговые движения уже там. Я всхлипнула, закусив губу, пальцы сжались на чёрной рубашке. Топазовые глаза потемнели, тонкая полуулыбка очертила сильный рот.
– Так почему, Мила?
– повторил он ласковым вибрирующим голосом, отзывающимся во мне сладким томлением.
– Почему ты убегаешь от меня?
– Потому что не хочу, чтобы ты… трахал меня, как тебе вздумается… и где тебе вздумается…
Мой голос прерывался, хотя я очень пыталась себя сдержать. Пыталась не реагировать на болезненно-яркие ощущения, которые испытывало моё тело от его умелых ласк. Его пальцы легко скользили по моему влажному лону, очерчивая вход в “райские ворота”. Теперь он совсем не касался напряженной, набухшей от желания вершинки, которая располагалась чуть дальше. И от этого ласка казалась ещё более нестерпимой, ещё острей.
– Но это же неправда, - сказал он, подняв другую руку и вдруг погладив мою щеку. Коснулся большим пальцем нижней губы, посмотрел мне в глаза. Опасный, горящий тысячью огней, взгляд обжег.
– А я так соскучился по твоим крикам, вакханка…
Его голос стал таким тягуче-низким, что каждое следующее слово начинало сводить меня с ума.
– Ты знаешь, у меня появилась постоянная, почти болезненная необходимость вдыхать твои стоны…
В этот миг два его пальца проскользнули в меня, вырвав сдавленный крик, который он будто бы перехватил своими губами, срывая его голодным поцелуем.
– Да, вот так, - прошептал он мне на ухо, оторвавшись от моего рта. Его пальцы двигались во мне, медленно входя внутрь и выходя обратно. Скользя по нежной коже рядом, чуть касаясь “других ворот”, и снова ныряя в глубину.
Я хрипло задышала, схватив его за рубашку, уткнувшись в широкое мускулистое плечо. Требовательные стоны нет-нет, да и срывались с моих приоткрытых губ, проникали сквозь зубы, сжавшиеся на чёрной ткани. Мне хотелось ещё! Глубже, быстрее, сильнее. Но он дразнил меня, усиливая с каждым мгновением моё послушное желание.
– Тебе нужно разобраться в том, чего ты действительно хочешь, Мила, - сказал Лекс, и сквозь туман возбуждения я
– Я тебе помогу.
В этот момент он вдруг выпустил меня из рук. Я покачнулась вместе с вагоном, не понимая, что происходит. Открыла глаза и увидела, как он выходит вместе с толпой из открывшихся дверей. Тело дрожало от возбуждения, между бедер разлилось пламя, сжигающее меня изнутри.
А Лекс спокойно покинул душный вагон, остановившись на середине платформы и посмотрев на меня через стекло. Я бестолково хлопала глазами, пытаясь унять бешено стучащее сердце. Но безуспешно.
Двери закрылись, отрезая меня от мужчины, который перевернул вверх дном все мои мысли и чувства. Который свел с ума моё тело, а теперь пытался докопаться и до души.
Он положил руки в карманы брюк, не сводя с меня топазовых глаз, в глубине которых плескалось так много всего.
Поезд тронулся, унося меня во тьму тоннеля. Унося меня от моего сумасшествия, но оставляя болезненное чувство неудовлетворенности, от которого некуда деться.
Когда я вернулась домой, низ живота все ещё предательски ныл.
– Доброго вечера, Ульяна Петровна, - поздоровалась с вездесущей старушкой.
– Что-то ты сегодня рано, - кривовато улыбнулась она и прохромала на кухню.
Не обратила внимания на её ворчание и прошла к себе.
Влажное бельё требовало срочной смены, а горящая от прикосновений кожа жаждала покоя. Я тут же пошла в ванну, чтобы смыть с себя остатки чужих ласк.
– Воды много не трать!
– услышала окрик в спину.
– Счетчик-то - не моток ниток, назад не открутишь!
Махнула рукой и заперлась на замок. Горячие струи ударяли по коже, даря желаемое ощущение чистоты. Только вот шелест воды напоминал шепот Лекса, а стекающие по коже капли - его нежные касания.
В итоге после душа мне стало лишь еще горячее.
Ну вот, футбольное поле хватило бы залить той водой, что ты сейчас потратила, - тут же сказала мне на выходе Ульяна Петровна, покачивая головой.
Я проскочила в свою комнату и тут же заперлась на ключ. Давно уже имею привычку так делать. С тех пор как однажды ночью она влетела ко мне с криком: “Мужика привела, проститутка!”
Потом, конечно, долго извинялась, да что толку?
Легла на кровать, залезла под одеяло и уперлась взглядом в потолок.
Мне не хотелось ничего делать, не хотелось есть, пить, гулять. Все мысли в голове перепутались, я не знала, куда себя деть.
А потом вдруг рука сама потянулась к ящику тумбочки. Открыла его и достала вытянутое яичко и пульт управления.
Гладкое, чуть бархатистое резиновое покрытие было приятным на ощупь. На круглом пульте ребристыми выпуклостями выделялись две кнопки. Нажала их одновременно, добившись включения прибора. Яичко мягкими толчками завибрировало в руке.
Я шумно сглотнула, покосившись на дверь. Низ живота требовательно заныл, напоминая, что его желание не было удовлетворено. Я сдвинула ноги, а потом медленно опустила руку с прибором вниз.