Валентин Распутин
Шрифт:
Дома, готовя урок, я прочитывал этот отрывок спокойно, но перед классом, произнося его, я вдруг перенёсся туда, в этот кабачок, где звучала песня, и донёсшийся въяви голос Якова вдруг пронзил меня, сердце моё захолонуло от восторга, словно бы проклюнулось, хватило воздуха, и к глазам тоже стали подниматься слёзы, голос мой сорвался и умолк… Потом те же счастливые слёзы проникновения в родное и глубинное я испытал при чтении рассказа И. А. Бунина „Косцы“, где рязанские мужики за покосным трудом, встав в ряд и размашисто водя литовками, пели в голос… Как пели, Господи, как пели, вынося и вздымая в небеса какое-то
Своя, особенная школа
В последние десятилетия в Усть-Уде сложилась традиция: в залах местного музея собираются одноклассники Валентина Григорьевича и рассказывают молодым слушателям о знаменитом земляке. В эти часы вспоминается многое из школьной жизни, смешное и серьёзное, открывается неведомое в биографии писателя…
Людмила Михайловна Митюкова училась вместе с Валентином Распутиным с пятого по восьмой класс. «Был он углублённым в себя, — вспоминает она. — Никогда не переходил на крик, не затевал потасовок. Бывало, кто-нибудь из мальчишек постарше и покрепче начнёт обижать его. А он не трусит, не уклоняется, даёт сдачу. Твёрдый был, с характером. Зато, если нам задали написать сочинение, он любому поможет, подскажет, как лучше составить предложение. Читал очень много, больше любого из нас».
Об учёбе в старших классах мне рассказала Анна Станиславовна Дюкова. Окончив вместе с Валентином десятилетку, она поступила в Иркутский медицинский институт и стала врачом.
«Каждый из нас начинает воспоминания с того, что Валя был парнем серьёзным. Да, серьёзным, но как он любил шутки! И каким остроумным был сам! В нашей школьной болтовне всегда заметит что-нибудь смешное. То реплику подаст уморительную, то забавный случай к месту вспомнит. Часто на уроках, если они были неинтересными, мы писали друг другу шуточные записки. Один смешное словечко вспомнит, другой вычитанную фразу… Так у Вали эти записочки всегда остроумными были.
Танцевать он научился в школе. На наших вечерах приглашал девчонок. А вот я удостоилась приглашения только на вечере в нашем медицинском институте, куда он как земляк заглядывал. Мы, помню, весело танцевали!
В восьмом и девятом классах он был комсоргом. Много полезных дел мы тогда придумывали. Например, ездили в близлежащие колхозы помогать копать картошку, перелопачивать зерно на токах. Ходили в сёла даже пешком, и не близко. В те годы везде находилось дело для молодых рук. Дружбу с Валей все — и девчата, и парни — ценили, потому что он не любил заноситься, выставлять себя, свои знания».
Прочитаем письмо, полученное сотрудниками Усть-Удинского музея от Лидии Михайловны Молоковой, ставшей прототипом знаменитого рассказа «Уроки французского», и материалы, предоставленные её дочерью Татьяной Николаевной писателю Эдуарду Анашкину. В своём послании Лидия Михайловна откровенно поведала, у каких подростков довелось ей стать классным руководителем в придачу к преподаванию неведомого им до того французского языка:
«Здравствуйте, уважаемые краеведы! Спасибо вам за большое письмо, вопросов в котором
Родилась я в феврале 1929 года в Москве, в семье студента. В войну родители приехали в Забайкалье, среднюю школу я закончила в городе Сретенске. С 1947 по 1951 год училась в Иркутском институте иностранных языков, который умудрилась закончить дважды: в 1951 году — факультет французского языка, а в 1961 году — заочно факультет английского языка. Преподавала оба языка, но в Усть-Уду приехала по распределению с французским.
Нас было две „француженки“, мы тосковали в первое время по городу, потом втянулись в работу: уроки, кружки, школьные вечера.
В школе было два восьмых класса. Один вела Вера Андреевна. Класс у неё был образцовым, уроки там проводить было одно удовольствие. Валентин Григорьевич учился в этом классе. Мне же дали класс, сборный из ребят, приехавших из Новой Уды, Яндов. Плюс свои, усть-удинские, разбойнички. Уроки ещё проходили кое-как, но классные часы они превращали в балаган. Я мучилась, проклиная час, когда сошла с парохода, даже плакала. Но надо было что-то делать, и я стала втягивать ребят в постановку сначала небольших сцен, а в девятом классе мы замахнулись на пьесу Б. Горбатова „Юность отцов“ и осилили.
Вера Андреевна уехала, два восьмых слили в один девятый, и получился интересный сплав — дисциплина одних и буйная энергия других. Ребята были умные, шесть человек окончили школу с отличными оценками, многие сразу поступили в вузы Иркутска, Новосибирска. Пишу вам больше о классе, так как о себе Валентин Григорьевич правдиво написал в „Уроках французского“. Распутин и сам о себе может рассказать, он частый гость у вас. Он может рассказать и о Вере Андреевне, которую я знала один год по совместной работе. Красивая, опрятная, строгая, волевая, она обдавала нас холодком, и дружбы не получилось. Но мы с подругой относились к ней с уважением, даже с почтением.
Вас интересует посылка с макаронами. Я её не посыла-да, но Валентин Григорьевич в одном из писем просил: „От макарон не отказывайтесь“. Я поняла, что если отказаться от всех его творческих находок, то образ может разрушиться. Он „собирал“ свою учительницу из своих учителей, брал лучшее от каждой, вот почему она у него такая человечная. Я приняла её как укор своей легковесности — вот какой надо было быть!
В письмо вкладываю старую газетную страницу — пусть Валентин Григорьевич отвечает за свои слова, за своих героев. А я его люблю, читаю и почитаю.
Что-то вы поздно обратились, к этому времени я успела многое забыть, что-то подпутать и вообще „помереть“, мне скоро будет 76 лет. С Валентином Григорьевичем переписываемся, у него прекрасные письма по духу и по форме. Вот на этой мажорной ноте расстаюсь с вами, уважаемые краеведы. Будьте здоровы. Л. М.».
Многое из жизни как самой Лидии Михайловны и её семьи, так и ученика, которому выпала необыкновенная судьба, открывает очерк Эдуарда Анашкина [3] .
3
Анашкин Э. «А сердце в Читу, всё в Читу возвращается…» // Сибирь. 2015. № 2.