Валентина. Мой брат Наполеон
Шрифт:
Как только обряд венчания закончился, Мюрат к моему удивлению и замешательству подошел со мной к кардиналу Капрару и смиренным тоном спросил, нельзя ли и нам, соединенным лишь гражданским браком, получить благословение церкви. Кардинал согласился — в глазах на мгновение отразилось религиозное рвение, ибо, с его точки зрения, мы вовсе не были женаты.
— Ты меня, должно быть, очень любишь, — прошептала я Мюрату.
— Так сильно, — прошептал он в ответ, — что хочу исключить всякую возможность для тебя развестись со мной.
— Коварный негодник, — укорила я с нежностью.
Немного
Должна признаться, я чувствовала себя довольно глупо, приближаясь к алтарю с моим внушительным животом, но я так же, как и Мюрат, стремилась всеми средствами не допустить, чтобы он когда-либо развелся со мной.
Наполеон, наблюдая за нами, сиял от удовольствия, Люсьен по привычке язвительно ухмылялся, а Жозефина горько рыдала — я уверена: от ярости.
Семейный торжественный обед состоялся в Тюильри, после которого Луи и Гортензия отправились в Мальмезон проводить свой медовый месяц. Я ожидала, что Наполеон еще во время обеда официально объявит Луи своим преемником, но он на этот счет ни словом не обмолвился. Наполеон явно хотел, чтобы мы и дальше ждали и гадали. По крайней мере для меня, это служило некоторым утешением и вселяло надежду.
Глава пятая
— Ливрейные слуги, — заметил Жозеф. — Благоразумно ли это сейчас?
— Кто знает… — пожал плечами Наполеон и улыбнулся.
Я, Жозеф и Наполеон ужинали в Тюильри и ожидали приезда Жозефины, Я уже заметила новые зеленые ливреи на дворцовых слугах, которых было больше обычного. Все они без устали и с важным видом сновали по дворцу взад-вперед. Интересно, что скажет Мюрат, когда я ему напишу об этом? К моей досаде, Мюрату не позволили задержаться в Париже, и мне приходилось переносить неудобства второй беременности в одиночестве, без его поддержки. В Милане он по-прежнему ссорился с гражданскими властями, и Наполеон, получавший много жалоб, был им очень недоволен.
— Мюрат, — заявил он мне, — хорош только в сражении, в других делах он ничего не смыслит.
До известной степени я соглашалась с ним. В результате я начала сама всерьез интересоваться политикой, конечно, наполеоновского толка. Заметив мои усилия, Наполеон сказал:
— А почему бы и нет? У тебя светлая голова, и ты молода.
Я восприняла эти слова с определенным удовольствием. Мне хотелось, чтобы Мюрат занял более влиятельное положение, и я намеревалась позаботиться об этом, будучи уверенной, что в решающий момент Наполеон не станет возражать.
— Хочешь устроить в Тюильри своего рода королевский двор? — спросил его Жозеф.
— Не своего рода, а настоящий двор.
— Собираешься прощупать общественное мнение?
— Или испытать его, — осмелилась вставить я,
— Прощупать, испытать… — проговорил Наполеон медленно, как бы размышляя. — Нет, я хочу бросить ему вызов, да, вызов… Какое настроение в народе, Каролина? — пытливо взглянул он на меня.
— Полагаю, многие будут приветствовать подобную демонстрацию в Тюильри пышных атрибутов государственности. Частичный возврат к старым обычаям даст им возможность чем-то гордиться. После революции Франция погрузилась в какое-то скучное однообразие, никакого сравнения с другими странами.
— Ты права. Ну, что же, посмотрим. Моим первым шагом будет назначение главного гофмаршала двора и нескольких дворцовых префектов.
Жозеф приготовилась возразить, но в этот момент в столовую впорхнула Жозефина. О ее появлении доложил не ливрейный слуга, а какая-то дама, которую я никогда прежде не встречала. Судя по ее манерам, это была аристократка, явно гордившаяся своим древним родом. Педантичный во всем Наполеон представил ее мне и Жозефу.
— Мадам де Ремюза, — сказал он, весьма довольный собой. — Мадам де Ремюза — одна из четырех фрейлин двора. В обычные дни они будут сопровождать мою жену поодиночке, каждая в течение недели. В особых случаях — все четверо.
Жозефина не произнесла ни слова, но ее самодовольная усмешка говорила сама за себя. Отвратительно до тошноты. Я постаралась улыбнуться пошире, Жозеф сидел с непроницаемым лицом. К счастью, с нами не было Люсьена; он непременно начал бы подсмеиваться, и, несомненно, поинтересовался бы у Жозефины, не превратилась ли она неожиданно в королеву Франции.
Жозефина и мадам де Ремюза, очень приятная особа, заняли свои места за столом, и разговор неизбежно сосредоточился на предстоящей в скором времени великолепной церемонии в соборе Парижской Богоматери. Наполеон в конце концов завершил переговоры с папой и подписал конкордат. Наполеон отчаянно торопился и все-таки заставил папу признать тот факт, что римско-католическая вера является во Франции всего лишь верой большинства населения, но не законодательно закрепленной государственной религией. В революцию церковные земли перешли в собственность народа, и Наполеон настаивал на сохранении статус-кво, хотя соглашался с необходимостью выплачивать священнослужителям жалование из государственной казны, словно правительственным чиновникам. Не нравилось папе также и то, что Наполеон настаивал на праве первого консула назначать епископов и даже кардиналов. Одним из следствий заключенного соглашения было возвышение дяди Феша; он стал кардиналом и мог теперь обеспечить клану Бонапартов на небесах, как любил шутить Наполеон, уже побольше места.
— Разумно ли, — спросила Жозефина после подробного обсуждения деталей ее туалета для церемонии в соборе Парижской Богоматери, — позволять Каролине участвовать в богослужении? — Она взглянула на меня необычайно ласково. — Я имею в виду ваше состояние, Каролина. Церемония будет довольно долгой, а чрезмерное напряжение…
— Ничто на свете, — перебил Наполеон, — не удержит Каролину. Даже перспектива родить ребенка во время исполнения «Тебя, Бога, хвалим».