Валентина. Мой брат Наполеон
Шрифт:
Данное обстоятельство не посеяло заметной розни между Наполеоном, с одной стороны, и его французскими и итальянскими подданными — с другой, но возымело отрицательное воздействие на испанских католиков: партизанская война ширилась, участились нападения на французских солдат, король Жозеф пребывал в постоянном страхе перед террористами.
На замечания Наполеона, что его надежно охраняют, Жозеф указывал на весьма реальную возможность отравления пищей.
— Поставь хорошего дегустатора и без его предварительных проб не касайся ничего съедобного, — рекомендовал Наполеон нетерпеливо,
Однако я отклонилась от описания событий, происходивших в тронной зале Тюильри в ту примечательную ночь, когда разводились император и императрица. Я помню Наполеона в слезах, с трудом удерживающего желание обнять жену. Мне было его немного жаль. Но как заразительны всякие эмоции! Я вовсе не сочувствовала Жозефине в тот вечер, но была сама готова заплакать, и мама двигала носом, стараясь сдержать слезы. Спектакль — трагедия, если хотите, — в какой-то мере тронул нас всех, но мы знали: покинув театр, мы снова станем самими собой, сожалея только о том, что наша скорбная семейная война кончилась. В конце концов Жозефина, совершенно оправившись, покинула семейный совет, опираясь на руку сына. Проходя мимо меня, она задержалась.
— Я ухожу, — проговорила она тихо, — и уношу с собой счастливую звезду императора. В этом я абсолютно убеждена.
Ее слова вызвали у меня странное ощущение. Суеверная, как все Бонапарты, я невольно вздрогнула и почувствовала какую-то непонятную слабость. Отвергая Жозефину — независимо от того, оставалась ли она ему другом или нет, — не утрачивал ли Наполеон и свою империю?
Передав через меня семье Бонапартов прощальные слова, Жозефина удалилась, чтобы провести последнюю ночь в Тюильрийском дворце. На следующий день в два часа пополудни она выехала в свой загородный дворец Мальмезон, где намеревалась жить в своего рода изгнании. Шел сильный дождь, когда члены императорского двора собрались снаружи на ее проводы. Я находилась во дворце, когда появился Наполеон, чтобы пожелать Жозефине доброго пути, — жест, на мой взгляд, совершенно ненужный и неподходящий. Она бросилась к нему на шею, а он горячо ее обнял. Рыдая, она умоляла Наполеона не забывать ее. Также горько плача, он просил Жозефину не забывать его. Затем, как и положено, Жозефина упала в обморок. С беспомощным видом Наполеон держал ее какое-то мгновение на руках, затем, передавая секретарю, сказал:
— Отнесите ее в коляску.
Заменивший Бурьена новый секретарь Меневаль приготовился выполнить распоряжение, но Жозефина уже пришла в себя и обошлась без посторонней помощи. Она улыбнулась собравшимся и почти весело помахала рукой. За ней следовали две придворные дамы: одна несла любимую собачку Жозефины, другая — ее попугая. Меневаль сперва подсадил в экипаж Жозефину, затем дам. Вслед потянулись телеги с личным имуществом императрицы, коляски с сопровождающими и кавалерийский эскорт. Меня не удивило, если бы в проводах принял участие и военный оркестр. Общая картина напоминала процедуру отъезда какого-нибудь влиятельного монарха, но были и другие мнения.
— Похоже на похоронную процессию, — прошептал один из придворных.
— Вы правы, — согласился мрачно его собеседник, —
Дрожь пробежала у меня по телу, но не из-за холодного дождя. Как сказала Жозефина? «Я ухожу и уношу с собой счастливую звезду императора».
Глава одиннадцатая
Я решил жениться на Марии-Луизе, дочери австрийского императора, — заявил Наполеон безразличным тоном, будто обсуждал вопрос о пристройке нового крыла к Тюильрийскому дворцу.
— А император Франц согласен? — изумилась я.
— Его предстоит еще поставить в известность, но у него нет выбора, ведь он побежденный противник.
Разговор состоялся в январе, спустя три недели после разговора с Жозефиной. Моего мужа услали опять в Неаполь, а мне было приказано остаться в Париже и временно заменить Жозефину на официальных приемах. В Тюильри у меня были великолепные апартаменты, и я ежедневно встречалась с Наполеоном — ситуация всецело в моем вкусе.
— Вы надеялись подобрать мне подходящую жену, не правда ли? — заметил мой проницательный брат.
— Именно.
— Подходящую в смысле — контролируемую и направляемую вами, не так ли?
— Да, Ваше Величество, — призналась я.
— Выбирал Марию-Луизу не только я. В роли свахи выступила и Жозефина.
— Невероятно! Вы действительно виделись с ней после развода и обсуждали этот вопрос?
— Да, — хитро улыбнулся он.
— В Мальмезоне?
— Где же еще?
— Встреча, несомненно, была тайной.
— Совершенно верно, — ответил Наполеон весело. — Фактически я был там два или три раза. Назвать мои посещения тайными, пожалуй, нельзя. Я ездил туда… инкогнито.
— Но и в этом случае вы поступили опрометчиво, — упрекнула я. — Или я не права?
— На встречах присутствовала Гортензия, так что приличие было соблюдено. Бедная Жозефина очень страдает. Навещал ее из жалости. Кроме того, возникла необходимость поговорить о ее долгах и будущих доходах.
Далее, пребывая в благодушном настроении, Наполеон доверительно сообщил мне, что долги Жозефины, хотя и не столь значительные, как раньше, все же достигали в целом двух миллионов франков. Из этой суммы истрачено: на ювелирные украшения — полмиллиона, на предметы туалета — четверть миллиона франков. Только на кружева израсходовано сто двадцать тысяч. Для уменьшения долгов Наполеон предложил жестче торговаться с поставщиками, а доход он определил в три миллиона франков годовых. Три миллиона! Крайне раздосадованная и сгорающая от зависти, я быстро переменила тему разговора.
— Мы говорили об эрцгерцогине Марии-Луизе, Ваше Величество.
— Да, именно, — подхватил Наполеон с воодушевлением. — Вы согласитесь, как и я, с Жозефиной, что Мария-Луиза во всех отношениях вполне подходит. Она происходит из древнего королевского рода, основанного в XII веке. Разве можно подобрать лучшую мать для моего сына?
Я постаралась ничем не выдать своих чувств. Наполеон Бонапарт, император-выскочка — и такой отъявленный буржуазный сноб!
— Лучше не найти, — пробормотала я.