Валера

Dey Shinoe

— Не стоит, Ольга Васильевна, — отвечает ей этот очкастый хмырь. — Я сопровожу её до дома.

— У тебя уже закончились пары, Пашенька?

— Я предупрежу преподавателя, — он даже улыбается, на что женщина радостно рукоплещет.

— Какой же ты джентльмен. Гордость родителей! — Напоследок она стреляет в меня глазами, после чего торопливо уходит.

Я остаюсь с неким Пашком наедине. Только шипение аскорбинки в стакане нарушает повисшую тишину.

Не то чтобы я чувствителен к испытаниям молчанием, но долго сидеть так и пялиться друг на

друга мне надоедает очень быстро. Да и вид этого самодовольного индюка нехило подбешивает. Он ведётся себя как хозяин положения: ноги раскинуты, руки скрещены на груди, не моргает вообще. Хотя, конечно, чуть погодя он меняет позу и снимает с себя очки. Проводит рукой по голове, зачесав волосы, и откидывается назад, опёршись на руки. Что-то в нём меняется. Он больше не распыляет фальшивое добродушие, понимает… или догадывается, что на меня это не действует.

Его глаза целятся в меня, точно пули.

Этот тип опасен, нашёптывает подсознание. Но я Валерка Рыков, и я не боюсь каких-то додиков из Москвы.

— Я спрошу ещё раз, — он первый заводит разговор. — Кто ты?

Может быть, я бы тоже снял очки, чтобы выглядеть повнушительнее. Но у меня без вариантов. Поэтому я просто сбрасываю ноги с кровати и облокачиваюсь на свои колени, скрестив руки. Челюсть от напряжения ходит ходуном. Я не моргаю, пока прижигаю его взглядом.

— Знаешь, чё делают с любопытными людьми там, откуда я родом? — кивнув башкой, интересуюсь я. Но Павлик молчит, и я продолжаю: — Учат помалкивать.

— Это как? — Павлик неожиданно повторяет за мной и садится точно так же.

— Хочешь узнать? — Я чувствую, как злость подступает к моему горлу. Ещё чуть-чуть, и я реально сорвусь.

— У тебя, — шепчет Павлик, — кишка тонка. — И мне срывает крышу.

Я взглядом замечаю стоящую на тумбе рядом вазу. Схватив её, я дёргаюсь вперёд с занесённой рукой. Целюсь ублюдку в голову. Всё происходит буквально за считанные секунды. Я, ваза, голова Павлика. Повторим ещё раз — ваза, голова Павлика и я. Маршрут построен, но есть проблемы с геолокацией.

Павлик перебрасывает меня через себя, как пушинку, из-за чего я оказываюсь прижат к мягкой поверхности койки. Острый локоть ублюдка врезается мне в горло. Я обездвижен, но это только сильнее распаляет.

Я нащупываю вазу, упавшую на кровать вместе со мной, и цепляюсь за неё как за спасательный круг.

— Всё, Лер, я предупредила деканат. — Дверь резко открывается, и в кабинет заходит уже знакомая медсестра. Павел убирает руку, и я на рефлексе подскакиваю, усевшись рядом с ним. — Можешь идти домой.

Мне дерёт горло кашлем. Скотина, сидящая рядом, делает вид, что помогает мне и стучит по спине.

— Всё нормально? — в реплике женщины читается недоумение.

Я небрежно пихаю Павлика и встаю на ноги. Под моим кроссовком хлюпает пролитая вода с аскорбинкой.

Тяжёлым шагом я двигаю на выход и коротким кивком прощаюсь с медсестрой.

— До свидания, — слышу мерзкий голос за спиной.

— Пока, Павел, — и ещё один, но не раздражающий.

Этот

гондон догоняет меня на улице.

Его ладонь сжимает моё плечо, и я тут же дёргаюсь, повернувшись к нему с задранными кулаками.

— Чё, сучонок, реванша хочешь? — рявкаю я.

Павел примирительно вскидывает руки. В одной у него зажата Леркина мобила. Я наскоро проверяю свои карманы и, не обнаружив сотовый, выхватываю гаджет из его ладони.

— Как тебя зовут? — он снова начинает заёбывать меня своими тупыми расспросами. Я не желаю этого терпеть, потому прячу телефон в карман и бодрым шагом двигаю на выход.

Но, судя по чрезмерному вниманию окружающих, этот перец преследует меня. А может, дело в том, что я устроил разнос парочке уёбков во время обеда? Неважно, оба этих варианта — сплошная головомойка.

Выйдя за ворота, я бросаю взгляд назад. Павлик действительно плетётся за мной.

Немного пораскинув мозгами, я двигаю дальше, но как только вокруг перестают мелькать одни и те же рожи, я ныряю за поворот и стою. Жду своего преследователя, чтобы разложить ему всё на понятном нам обоим языке.

Не успевает башка Павлика показаться из-за угла, как я хватаю его за грудки и припираю к стене.

— Слушай внимательно, засранец, — начинаю я, — если ты в меня хотя бы подуешь, — тычу себе прямо в грудь, — я натравлю на тебя блатных, и жизнь малиной не покажется. Усёк?

У Павлика впервые за всё время нашего знакомства на лице отражаются некие мыслительные процессы. Он сначала смотрит вдаль, а затем опускает взгляд и глядит на меня. Этим только сильнее раздражает.

— Почему ты думаешь, что я буду тебя трогать?

— А чё в медпункте было за выступление? — крепче стянув его за грудки, спрашиваю я.

— Это была проверка. Теперь я почти уверен, что ты не Лера, — объясняет этот мутный. — Я начал волноваться, когда ты спросила про столовку…

— Спросил, — бросаю я.

— Что?

— Спросил, — повторяю, только громче. — Я мужик.

Вот и потеряли Павлика. Он стоит, притиснувшись к стене, даже когда я его отпускаю. Буквально затаив дыхание, он глядит в мою сторону и всё никак не может поверить. Я не спешу над ним ржать, не в том я положении.

Раз уж ему больше всех надо, этому внимательному, пусть знает, кто я на самом деле. И если выяснится, что это из-за его навязчивых приставаний у Леры беды с башкой, я быстро с ним разберусь. Но нужны будут бабки… решу этот вопрос потом.

— Ладно, — я снова начинаю говорить. — Хочешь знать, кто я? Рыков Валера. Меня шлёпнули, а очнулся я уже здесь, — разведя руками, я демонстрирую ему свой скромный наряд. — Между прочим, настоящий я могу посоревноваться с тобой не только в размерах, так что не смей смотреть на меня свысока.

— Ничего не понимаю, — медленно выдыхает Павлик, схватившись за голову.

А я знал, что так будет. Теперь этот говнюк усомнится в моей адекватности, но для меня главное, чтоб не дошло до ментов и санитаров. Всё остальное можно пережить.