Валет мечей
Шрифт:
До чего же все хорошо складывается, с удовольствием размышлял он: команда спит, груженный товарами корабль на всех парусах летит домой, гибкая девушка покорна его воле, а он вершит правосудие в тишине и тайне, точно бог. Он был настолько опьянен властью, что даже не заметил странного серебристого свечения, исходившего от шелковистой кожи девушки и не имевшего ничего общего с лунным светом.
Безо всякого предупреждения, не меняя задумчивого выражения лица, он втолкнул скрученный кусок ткани, удерживавший крышку, обратно в сундук и захлопнул его.
«Пусть маленькая шлюшка поломает себе голову
Мелкие волны ласково похлопывали «Морского Ястреба» по бортам, залитый лунным светом парус продолжал тихо гудеть, матросы по-прежнему храпели.
Мышелов разбудил двух самых здоровых минголов, подергав их за большие пальцы ног, и знаками указал, что они должны унести сундук в его каюту, не тревожа остальных спящих. К жестам он прибег потому, что не хотел будить всю команду; к тому же щадил и свою сорванную глотку.
Даже если минголы и были причастны к таинственному появлению девушки на корабле, ему ничего не удалось прочесть по их лицам, как он ни старался. И старик Урф тоже ничем не выдал себя. Когда они подошли ближе, старый мингол лишь на мгновение скользнул по ним равнодушным взглядом, а потом с прежним спокойствием продолжал вглядываться вдаль, не снимая узловатых ладоней со штурвала, – весь его вид говорил о том, что любое перемещение каких угодно сундуков по палубе не имело к нему ровным счетом никакого отношения.
Мышелов приказал молодым минголам поставить сундук между прикрепленными к полу ящиками с грузом, загромождавшими каюту, прямо под бронзовой лампой, свисавшей на короткой цепи с низкого потолка. Коснувшись указательным пальцем плотно сжатых губ, он велел им хранить молчание об этой ночной прогулке. Потом коротким кивком головы отпустил их. Пошарив вокруг, нашел небольшую бронзовую чашку, наполнил ее до краев из бочонка любимым бренди Фафхрда, отпил половину и лишь после этого открыл крышку.
Глава 2
Спокойствие, с которым девушка продолжала смотреть на Мышелова, делало ей честь. Да, смелости ей, видать, не занимать. Он заметил, что она трижды глубоко вздохнула, будто в сундуке и впрямь было душновато. Ему нравился серебристый оттенок ее кожи и волос. Знаком он приказал ей сесть и, когда она поднялась, поднес чашку с бренди к ее губам и дал выпить вторую половину. Вытащив из ножен кинжал, он просунул лезвие между ее коленей и, потянув вверх, разрезал скреплявшую их ленту. Повернулся к ней спиной, отошел к низкому табурету, стоявшему у широкого лежака Фафхрда, и, устроившись на нем, пальцем поманил ее к себе. Она стояла перед ним, вскинув подбородок и расправив плечи – принять другую позу ей не давали связанные за спиной руки. Окинув ее многозначительным взглядом, он одними губами произнес: «Как твое имя?»
«Исисси», – прошелестела она, и голос ее прозвучал как призрак волны, целующей днище корабля. Губы ее улыбались.
В это время на палубе Урф велел одному из молодых минголов подогреть ему гахвег и передал штурвал другому. Он укрылся от ветра за настилом из леса, глядя на капитанскую каюту и в изумлении качая головой. Остальная команда храпела в тени
Глава 3
Ранним утром следующего дня, довольный и бодрый, Мышелов накинул короткую серую рубаху, застегнул пояс и отрывисто постучал в потолок каюты. Хриплым шепотом он приказал явившемуся на его зов бесстрастному минголу позвать к нему мастера Миккиду. Сундук, принесенный ночью с палубы, еще больше загромождал и без того тесную каюту; Мышелов накинул на него первый попавшийся под руку кусок ткани и уселся сверху. Позади него, на поперечной банке, занимавшей всю заднюю стену каюты, лежала Исисси; глаза ее были закрыты, но спала она или делала вид – он не знал. Из-под одеяла были видны только ее волосы, струящиеся жидким серебром. Девушка была свободна, если не считать куска плотной шелковой ленты, которым она была привязана к кровати за ногу.
(«Я не такой дурак, чтобы верить в преданность женщины только потому, что провел с ней ночь», – самодовольно усмехался Мышелов.) Отхлебнув немного бренди, он задумчиво прополоскал горло – в медицинских целях разумеется, – и не спеша проглотил.
(«И все же из нее выйдет неплохая служанка для Сиф, после того как я вышколю ее как следует. А может, уступлю ее бедолаге Фафхрду, а то ведь ему со своей рукой и с острова не выбраться.») Он нетерпеливо побарабанил пальцами по занавешенному сундуку, недоумевая, почему не идет Миккиду. Совесть замучила? Похоже на то!
Кроме бледного отблеска зари, пробивавшегося через занавешенный люк, да двух узких слюдяных окошек по бокам, почти совсем заставленных громоздящимися повсюду бочками, каюта освещалась лишь светом масляной лампы, качавшейся под потолком.
Глава 4
Кто-то вихрем промчался по палубе, раздался стук, и в ту же минуту во входном проеме возникла патлатая голова Миккиду с округлившимися от волнения глазами. Мышелов знаком показал ему войти и смягченным после бренди голосом заговорил:
– А-а, мастер Миккиду! Как я рад, что твои обязанности, несомненно отнимающие массу драгоценного времени, наконец-то позволили тебе откликнуться на мой призыв! Насколько я помню, я велел тебе явиться немедленно.
– О, капитан, господин, – затараторил тот, – из носовой укладки пропал сундук. Я сразу заметил, что его нет, как только Тренчи разбудил меня и передал твой приказ. Я задержался, только чтобы поднять и расспросить остальных, а потом сразу же кинулся сюда.
(«Ага, – подумал Мышелов, – он наверняка знает про Исисси, слишком уж волнуется, – поди, тоже помогал протаскивать ее на борт. Но он не знает, что с ней сейчас – подозревает всех и вся, надо полагать, – вот и спешит доложить о пропаже, мерзавец, торопится отвести от себя подозрения!») – Сундук? Какой сундук? – мягко произнес он между тем вслух. – Что в нем было? Пряности? Специи?