Вальгард
Шрифт:
Исподлобья смерив торговку взглядом, Вальгард уже собрался было стащить один из пирожков прямо у неё из-под носа, уже предвкушая, какой визг и крик поднимет эта склочная тётка, но звенящий от восторга детский голос мигом заставил его позабыть о своих намерениях:
– Ведьму Хелену арестовывают!
Вальгард застыл, бессмысленно уставившись на маленького ребёнка. Тот мгновенно нырнул куда-то в проулок, продолжая во всё горло кричать о свежей новости. Справившись с первым шоком, мальчик опрометью кинулся к дому, бесцеремонно расталкивая столпившихся в торговых рядах зевак. Кто-то даже попытался подставить ему подножку, крикнув что-то о демонах и
Раскрасневшийся и запыхавшийся, он прибежал к дому, когда его мать и отца выводили в кандалах из дома.
– Мама! Папа! – без раздумий мальчик попытался кинуться к родителям. Когда же один из стражников оттолкнул его в сторону, Вальгард со злостью набросился на него, надеясь, что родители воспользуются возможностью и сбегут. Но его план не удался. От удара стражника он нелепо плюхнулся на землю, почувствовав, как по позвоночнику прокатилась волна боли.
– Не трогайте его! – крикнула Хелена, рванувшись было к сыну, но её тут же притянули обратно, словно посаженную на цепь собаку. От злости, обиды и страха у Вальгарда в глазах всё заволокло туманом. Словно разрозненные фрагменты он видел взлохмаченную мать, лицо отца в ссадинах и ухмыляющихся стражников.
– Этих двоих в темницу пока, а мальца в приют, – властный голос определённо не принадлежал одноликой страже. Сфокусировав взгляд, Вальгард только сейчас заметил ещё одного человека: высокого, статного и мерзкого. То, что он не из здешних краёв, сразу угадывалось по его загорелой, смуглой коже и блестящим, чёрным, словно у зверя, глазам. Черты лица были резкие, рублёные, полностью соответствующие его манере двигаться. Говорил он, чеканя каждое слово, словно привык командовать полком с пелёнок.
– И осторожнее с ним, в самом деле, – криво усмехнулся Граф, едва взглянув на Вальгарда. – Мы же не звери.
Это его почему-то развеселило, и он залился хохотом. Стража неуверенно последовала его примеру, но мгновенно затихла, едва он смерил их тяжёлым взглядом.
Вальгард не успел ничего осознать, как его уже схватили, словно тряпичную куклу и уволокли от родителей прочь.
* * *
Унылый звон ложек эхом отдавался в голове. Вальгард без аппетита взглянул на содержимое своей тарелки. Воспитатели утверждали, что это каша, но по мнению мальчика оно перестало быть ей уже пару дней как минимум. Как же хочется есть! Превозмогая себя, Вальгард зачерпнул ложкой кашу. Клейкая серая масса начала растекаться, ошмётками падая обратно в тарелку. Может, если проглотить её не прожёвывая, то удастся не почувствовать вкус, но при этом наесться? Мозг не вовремя подсунул воспоминание о прилавке с ароматными булочками. Рот мгновенно наполнился слюной, а живот тоскливо и жалобно взвыл. Выдохнув, Вальгард быстро проглотил кашу. Безвкусная масса скользнула по горлу, комом бухнувшись вниз. Мальчика непроизвольно передёрнуло.
– Смотрите-ка, аристократ у нас выискался, – с издёвкой проговорил сидящий напротив него.
– Ничего, через неделю будешь есть как миленький, ещё и добавки попросишь, – заявила девчонка, усевшаяся справа от Вальгарда. Мальчик покосился на неё с сомнением: пыталась ли она его приободрить, или просто решила поиздеваться?
Вальгард провёл в приюте два дня. За это время он поел лишь один раз, не смог уснуть даже на час, зато его успели уже трижды выпороть за неуважение к старшим, плохой аппетит и обучение «богохульным» словам других воспитанников. На самом деле, они и сами уже знали не мало,
С очередной плюхнувшейся на дно желудка порцией каши Вальгард явственно осознал, что у него созрел план побега. Точнее, сам план ещё не созрел, но вот решимость переполняла его, как эта серая масса ложку.
Плюх! Очередной ошмёток шмякнулся вниз. Опустив ложку, Вальгард отодвинул от себя тарелку и поднялся со скамьи.
– Арнгейр! – прикрикнула на него воспитательница. Здесь его почему-то называли исключительно по фамилии, словно имени у него и вовсе не было.
– Я не буду это есть! – запротестовал Вальгард, попытавшись обойти воспитательницу, но та бесцеремонно ухватила его за запястье.
– Будешь себя так вести, никто тебя никогда не заберёт!
– У меня уже есть родители и мне других не надо!
– Родители?! Ведьму завтра казнят, да и колдуна вслед за ней. Радуйся, что Граф тебя пожалел и не отправил на виселицу!
– Да лучше с ними, чем тут оставаться!
Глаза воспитательницы сузились, сделав и без того морщинистое лицо похожим на сморщенное яблоко. Старуха Гвенда была объектом всеобщей ненависти и это, кажется, ей даже нравилось. Хватка на запястье мальчика усилилась, но он мужественно сделал вид, что не замечает этого.
– Заприте его и не выпускайте неделю, – приказала она другим стоящим поодаль воспитательницам. – Посмотрим, как ты заговоришь спустя неделю голодовки.
Из столовой его выпроводили в гробовом молчании. Остальные воспитанники боялись в её присутствии даже вздохнуть – Гвенде ничего не стоило назначить кому-нибудь наказание безо всяких причин.
Вальгарда заперли в маленькой комнатушке, большая часть которой была загромождена какими-то старыми досками и наставленными друг на друга вёдрами. За всем этим барахлом даже не сразу удалось найти койку, а когда мальчик попытался на неё сесть, она разразилась таким мерзким и пронзительным скрипом, что он поспешно подскочил обратно на ноги. В воздухе витал застоявшийся запах сырости и пыли, а единственным источником света служило небольшое окошко почти под самым потолком. Теоретически Вальгард мог бы через него вылезти, но пока не видел в этом смысла. Бежать ему больше некуда.
«Ведьму завтра казнят, да и колдуна вслед за ней», – всколыхнулось тревожное воспоминание в голове мальчика. Нет, старуха врёт! Перед глазами тут же вспыхнула недавняя сцена, когда родителей выводили из дома. Затем вспомнилась толпа одноликих стражников и чёрные глаза проклятого Графа.
Если старуха права, то родителей надо спасать. Но как? Что он может сделать? Волна ярости смешалась с осознанием полного бессилия. Получается, ему остаётся только сидеть здесь и знать, что завтра его родителей не станет, а из их смерти устроят представление!
Казни были здесь в ходу и даже служили своего рода развлечением для местного населения. Ворам прилюдно обрубали пальцы или руки, в зависимости от тяжести преступления или скорее даже, у кого именно он украл. Прочих преступников, как правило, вешали. Людям, замешанным в государственных изменах и шпионаже, отрубали головы. Ведьм и колдунов либо сжигали, либо топили.
Вальгард обессиленно опустился на кровать, даже не заметив на этот раз её скрипа. Нельзя просто сидеть здесь и ждать, зная, что творится там, за стенами этого дома. Но вместо порыва действовать, мальчик почувствовал удушающий комок в горле и подступающие к глазам слёзы. Противно осознавать, но больше всего в этой истории ему было жаль самого себя.