Валис. Трилогия
Шрифт:
– Ja, – кивнула Линда Фокс.
– Я сказал ей, – пояснил Эммануил Хербу Ашеру – что она тебя спасла. Ядовитый змей побеждён, чем я доволен. Затем я её поблагодарил. Она сказала, что его намерения не были для нее загадкой. А затем она спросила, когда рассеется тьма.
– И что ты ей ответил?
– Это между нами, между нею и мной. Но я сказал ей, что её музыка должна существовать во все времена и для всех людей, это часть моего ответа. Главное, что она понимает. И она будет делать то, что ей делать должно. Между ней и нами существует полное взаимопонимание. Между ней и Судом.
Подойдя к плите – кухня сияла чистотой, всё лежало на своём месте, – Линда Фокс нажала кнопки, а
– Я приготовлю завтрак, – сказала она.
– Я думал сам этим заняться, – огорчился Херб Ашер.
– Лучше отдохни, ты же столько перенёс за последние сутки. Сперва полиция задержала, затем Велиал взял тебя под свой контроль.
Линда ласково улыбнулась. Даже с растрёпанными после сна волосами она была… нет, это было невозможно выразить в словах. Во всяком случае он сейчас не мог. Видеть её и Эммануила одновременно – это было для него слишком много. Он утратил способность говорить и мог только кивать.
– Он тебя очень любит, – сказал Эммануил.
– Да, – серьёзно согласилась Линда.
– Sei frohlich, – сказал ей Эммануил.
– Он пожелал мне счастья, – пояснила Линда Ашеру. – И я счастлива. А ты?
– Я…
Ашер замялся. Он вспомнил, что Линда спрашивала, когда рассеется тьма. Значит, тьма ещё не рассеялась. Ядовитый змей побеждён, но тьма осталась.
– Будь счастлив, всегда, – сказал Эммануил.
– О'кей, – согласился Херб Ашер. – Буду.
Линда возилась у плиты с завтраком, и ему показалось, что она поёт. Он не мог сказать точно, так это или нет, потому что в его голове всегда звучали её мелодии. Они всегда были с ним.
– Ты прав, – сказал Эммануил. – Она поёт. Негромко напевая, Линда поставила кофейник на конфорку. День начинался.
– Эта штука на крыше… – начал Херб Ашер. Но Эммануил уже исчез, они с Линдой Фокс остались на кухне одни.
– Я позвоню городским властям, – сказала Линда Фокс. – Они его уберут. У них есть специальная машина, которая это делает. Убирает ядовитых змеев. Убирает из жизни людей и с их крыш. Включи радио и послушай новости. Там будут войны и слухи о войнах. Будут большие потрясения. Мир… мы же видели лишь крохотную его часть. А потом позвоним Илие насчёт радиостанции.
– И никаких больше мюзиклов в переложении для струнного оркестра.
– Через какое–то время, – сказала Линда Фокс, – всё войдёт в норму. Он вырвался из клетки и теперь туда возвращается.
– А что, если мы потерпим поражение?
– Я умею заглядывать в будущее, – сказала Линда. – Мы победим. Мы уже победили. Мы всегда уже победили, с самого начала, с до–Творения. А с чем ты пьёшь кофе? У меня никак в голове не держится.
Позднее они с Линдой Фокс поднялись на крышу, чтобы взглянуть на останки Велиала. К полному своему удивлению, Ашер увидел не окоченевший труп козла, а нечто подобное останкам огромного сияющего воздушного змея, который потерпел крушение и свалился с небес на крышу. Он валялся здесь, огромный, прекрасный и погибший, похожий на разбившийся вдребезги свет.
– Таким он был когда–то, – сказала Линда. – Изначально. До того, как он пал. Такова была его изначальная форма. Мы называли его Мотыльком. Мотылёк, падавший медленно, тысячелетиями, пересекая Землю, подобно некой геометрической форме, опускаясь всё ниже и ниже, пока от его формы ничего не осталось.
– Он был прекрасен, – сказал Херб Ашер.
– Он был утренней звездой, – сказала Линда. – Ярчайшей звездой в небесах. А теперь ничего от него не осталось, лишь это.
– Как он пал, – сказал Херб Ашер.
– А вместе с ним пало всё, – добавила Линда. Они спустились в дом и позвонили городским властям. Чтобы прислали машину и
– Станет ли он когда–нибудь таким, каким был прежде? – спросил Херб Ашер.
– Возможно, – сказала Линда. – Возможно, и все мы когда–нибудь станем.
А затем она спела Ашеру одну из Даулендовых песен. Это была песня, которую Линда Фокс ежегодно пела на Рождество для всех планет. Самая нежная, самая очаровательная песня из лютневых тетрадей Джона Дауленда:
Долгие годы калека страдал,
Сирый и босый, голодный, больной.
Но лишь только он увидал Христа,
Как стал здоров и обрёл покой.
– Спасибо, – сказал Херб Ашер.
А наверху, на крыше, работала городская машина, собиравшая останки Велиала. Собиравшая в кучу осколки того, что было когда–то светом.
Трансмиграция Тимоти Арчера
1
Бэрфут проводит семинары в своем плавучем доме в Сосалито. Понять, почему мы на этой Земле, стоит сотню долларов. Также вам дают бутерброд, но в тот день есть мне не хотелось. Только что был убит Джон Леннон, и я думаю, что знаю, почему мы на этой Земле: узнать, что вы лишитесь того, что любите больше всего, возможно, всего лишь из–за ошибки в высших сферах, нежели по умыслу.
Поставив свою «хонду–цивик» у паркомата, я сидела и слушала радио. На каждой частоте уже можно было услышать все песни «Битлз», когда–либо ими написанные. Вот дерьмо, подумала я. Как будто я вернулась в шестидесятые и все еще замужем за Джефферсоном Арчером.
— Где здесь пятые ворота? — спросила я двух проходивших мимо хиппи.
Они не ответили. Я подумала, слышали ли они новость о Джоне Ленноне. Потом я подумала, какого черта меня волнует арабский мистицизм, суфии и вся та прочая фигня, о которой Эдгар Бэрфут рассказывает в своей еженедельной радиопрограмме на КПФА [23] в Беркли. Суфии — счастливчики. Они учат, что сущность Бога не в могуществе, мудрости или любви, но в красоте. Это совершенно новое представление для мира, неизвестное иудеям и христианам. Как и мне. Я все так же работаю в магазине «Мьюзик» на Телеграф–авеню в Беркли и пытаюсь расплатиться за дом, который Джефф и я купили, когда были женаты. Я получила дом, а Джефф — ничего. Такова была история его жизни.
23
Финансируемая слушателями FM–радиостанция в Беркли. — Здесь и далее примеч. пер.