Валькирии
Шрифт:
Но зато физически, Папаша прекрасно понимал, что не выиграет с ней схватку никогда в жизни. И да, пусть тут было вмешательство в человеческую природу, а не наработанные навыки, всё равно это вызывало у него дискомфорт. Ну не нравилось ему, что женщина сильнее чем он.
Хотя, как во всём этом мог помочь самоубийственный поход по катакомбам, было совершенно не ясно!
Папаша настолько задумался, что потерял бдительность и слишком резко вышел из-за угла. Там были два краба. Но ему повезло, крабы сейчас были заняты. Они, встав на задние лапы, прилипли друг к другу животами. Конечности
От крабов раздавалось смачное чавканье. Папаша опешил и даже опустил вскинутый было пистолет.
— Вы чем это тут заняты? — спросил он, немного придя в себя.
Крабы среагировали на посторонний звук, чавканье прекратилось, конечности с мордами стали расплетаться. Папаша стоял и внимательно на всё это смотрел. Когда туши разъединились, но ещё не опустились в горизонтальное положение, он выстрелил по разу в открытое беззащитное брюхо каждому крабу. Прямо в карикатурную морду с отверстием. Из отверстий у крабов, кстати, стекало что-то коричневое. Видимо шёл какой-то обмен жидкостями, который Папаша прервал.
— Не пытались бы размножаться, или что вы там делали, во время боевых действий, глядишь, выжили бы и на вашем месте сейчас я бы лежал, — назидательно сказал Папаша и, перешагнув неподвижные туши, направился дальше, выгнав из головы все посторонние мысли и сосредоточившись на том, что он делает.
И это было очень вовремя, потому что, судя по всему, он приближался к какому-то месту, где расслабленным быть точно не стоило. Папаша ещё не понял в чём дело, но все органы чувств, все инстинкты включили сирены и просто завывали об опасности.
Но и это Папашу не остановило. Повернуть назад, вылезти из дыры и сказать что он произвёл разведку, было проще всего. И никто бы ни в чём его не упрекнул, даже наоборот, удивлялись бы его храбрости и безрассудству. Но от себя не спрячешься. Он бы сам знал, что спасовал. А этого он себе позволить не мог ни в коем случае. Как он тогда будет занимать то место, которое занимает? Как будет смотреть людям в глаза? И главное, он будет знать, что точно недостоин Эсмеральды. Он был уверен, что она бы не спасовала.
— Угораздило же на старости лет, — проворчал Папаша и свернул за очередной угол.
Перед ним оказался совсем короткий отрезок коридора, за которым начиналось большое и довольно хорошо освещённое пространство. Папаша тут же выключил фонарик, который держал в одной руке с трубой и повесил его на место, чтобы не мешал.
Впереди наблюдалось какое-то медленное, но большое движение. Как будто вся комната неспешно колыхалась. Папаша не останавливаясь стремительно вошёл внутрь. Не сразу удалось понять, что именно тут происходит. Всё помещение было заполнено крабами, которые плотно жались друг к другу и слегка покачивались, пуская своими телами одну волну за другой. На Папашу они не обратили никакого внимания.
— Что же я творю, — пробормотал Папаша, ещё не отдавая себе вполне отчета, что он сейчас будет делать, но догадываясь. Как будто подсознание всё уже решило за него, и теперь медленно давало понять это сознанию. Папаша чувствовал, что анализ ситуации сильно отстаёт от его действий. Так часто бывает в экстремальных
Возле дальней стены сидел один из крабов. Но он очень сильно отличался ото всех остальных. Во-первых, размерами. Во-вторых, у него была голова. Вполне себе традиционная голова, чем-то даже похожая на человеческую. Она возвышалась сверху, на толстой шее. И внимательные глаза уставились сейчас на Папашу. Можно даже сказать, что умные глаза. По крайней мере, Папаше так показалось. Огромный рот открылся и издал какой-то булькающий, но вполне членораздельный звук. Его можно было интерпретировать как удивление.
От этого огромного краба, «короля» крабов, как про себя назвал его Папаша, шло множество длинных кишок, или шлангов, или чего-то в этом роде. И каждая такая кишка была присоединена к обычному крабу. Присоединена снизу и можно было не гадать как именно, наверняка через то самое, единственное отверстие. И по этим кишкам что-то двигалось. Что-то циркулировало. Только Папаша не успел понять, движение идёт к «королю» крабов, и это подданные его кормят, или же наоборот.
А не успел он это понять, потому что уже бежал по спинам крабов прямо к их предводителю, и изучать систему питания ему было некогда.
В глазах «короля» прочиталось негодование таким вторжением, которое пришло на смену удивлению. Рот сложился в трубочку, удивительно длинную, и издал очень высокий, пронзительный визг.
Папаша преодолел уже половину пути, когда крабы, среагировав на этот визг, пришли в оживлённое движение. Бежать по их спинам стало тяжелее. Но равновесие нужно было сохранять, потому что если упасть, то потом выбраться снизу уже не получится.
Над морем спин стали появляться зубастые морды на длинных шеях и щёлкая зубами вертеться по сторонам.
Крабы ещё не пришли в себя. Они, видимо, находились в каком-то трансе и не могли выйти из него так быстро. Зато «король» сохранял здравый рассудок, это было видно по его глазам.
И сам «король» тоже был отнюдь не беззащитен! Как только Папаша приблизился, то вверх взметнулись множество зубастых ртов на длинных шеях. Похожих на те, что были у обычных крабов, но выглядящие более опасными из-за размеров и более длинных зубов.
И все эти пасти начали вытягиваться в сторону Папаши. А он бежал по спинам, стараясь не потерять равновесие. Пока бежал, он убрал пистолет в кобуру и достал гранату.Оказавшись совсем рядом, Папаша метнул в «короля» свою кривую трубу. Все пасти метнулись к ней и впились в неё зубами, вырывая друг у друга. Раздался скрежет металла и звук ломающихся зубов.
Рот на морде прекратил визжать, широко раскрылся издавая булькающий возмущённый звук и туда тут же влетела брошенная Папашей граната. Перехватить её было некому, потому что все пасти делили трубу.
Голова «короля» икнула и непроизвольно проглотила гранату.
— Отлично! — крикнул радостно Папаша, теперь уже убегая от неё прочь.
Бежал он дальше, к противоположной стене, возле которой находилась железная лестница наверх.
«Король» опять завизжал, предчувствуя неладное, но это ему уже не помогло.