Вальпургиева ночь

Кэлуэль Аннет

Джозеф прекратил кричать, на мгновение смолк, а потом громко зачитал молитву. В глазах его горел ужас, он отбивался ногами и кое-как руками, ведьмы громко смеялись и от его молитвы лишь щурились немного. Все они огромной гурьбой собрались возле стола, их внимание было поглощено лишь двумя нежданными

гостями. Я слышал, как кричал что-то Пётр, но бесы его тут же заткнули.

Мешкать было нельзя. Я поднял святую воду, открыл молитвенник и стал читать первую попавшуюся на глаза молитву, громко и чётко, хотя едва чувствовал руки и ноги:

– Отче наш, Иже еси на небесех! Да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое, да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли. Хлеб наш насущный даждь нам днесь; и остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должником нашим; -я остановился на мгновения, ведьмы в смердящем ужасе обернулись, глаза их были наполнены яростью, бесы неистово перекосились и готовы были растерзать меня, я за секунду набрал воздуха и громко произнёс: - и не введи нас во искушение, но избави нас от лукаваго.

Бесы и ведьмы ринулись на меня, дьявольские когти сверкали в ночи, клыки блестели, а глаза горели злобой и отчуждением. Я стал брызгать на них святой водой и нежить не могла подойти ко мне близко. Коварные твари обступали меня со всех сторон и тянули ко мне свои мерзкие грязные руки.

– Отче наш, сущий на небесах! – воскликнул я с силой,- да святится имя Твое; да приидет Царствие Твое; да будет воля Твоя и на земле, как на небе; хлеб наш насущный дай нам на сей день; и прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим; и не введи нас в искушение, но избавь нас от лукавого.

Черти сощурились, закрыли копытами уши и поплелись в стороны. Ведьмы кричали,

чтобы заглушить мою молитву, но она звучала так ясно, так чётко, что я сам испугался. Ведьмы подступили очень близко и я подумал – вот и конец мой пришёл. Вся жизнь пронеслась перед моими глазами. Сгинуть здесь, в лапах нечисти – так это позорно! Я не просветлился, я не стал лучше! О, Боже, Боже! Как же мне не хотелось умирать! А что будет с отцом? Он же умрёт от горя! О, Боже, Боже! И собрав последние силы, пролив последнюю каплю святой воды, я вскрикнул отчётливо и громко:

– Ибо Твое есть Царство и сила и слава во веки. Аминь!

И разверзлись небеса, и я увидел яркий свет, он ослепил дьявольскую нечисть. И спустились на землю ангелы Господе, они не касались стопами земли, я ничего не слышал и видел только яркий белый свет. И я внезапно понял всё. Всё равно, объёмные мои сочинения или нет, много там эпитетов или нет – это не отражает мою веру… Всё равно, сколько я знаю наизусть псалмов – это не отражает мою веру… Вера – внутри меня. Она в моём сердце. Она в моей душе. Она заполняет мою плоть.

Всё прекратилось. Над моей головой было ясное ночное небо. Горели звёзды. Около лежал молитвенник. Пётр лежал возле камня, возле него Джозеф. Я встал и нетвёрдым шагом подошёл к Петру. Помог ему подняться. Он протёр глаза и взглянул мне в лицо.

– Ты истинный верующий, - сказал Пётр и положил руку мне на плечо.

Я неловко потупил взгляд.

– Ты остановил Вальпургиеву ночь, в самый её разгар, - промолвил Пётр и вынул из кармана пижамных штанов пряник.

«Откуда у него пряник?» - подумал я. Все плохие мысли улетучились из головы. Я вздохнул свободно.