Вальс со Смертью
Шрифт:
– Возможен и третий вариант, – глядя мне в глаза, заявила Анжелика. В ее голосе снова завибрировала Сила, а взгляд обрел алмазную,
неприятно-режущую твердость.
– Тревога, Серж! Воздействие максимальной интенсивности! Держись!
Несколько томительно-вязких секунд, я ощущал придавливающую голову
тяжесть, упрямо не опуская взгляда.
Легкая расфокусировка. Держать прежнюю позу, но добиться расплывчатости ее лица. Я – Зеркало! Бесстрастное, все отражающее зеркало. Меня невозможно прожечь, разбить, запугать. Любая Сила, не причиняя мне вреда, уходит назад, назад, назад …
Уф!
– Аргус?
– Мы выдержали, но по-моему, у нее еще были резервы.
– Да, ее просто остановили. Мой блеф прошел! Спасибо, друг! Объясню все позже, ладно?
Пара глубоких вдохов-выдохов, и – возобновить прежний,
бесцеремонно-насмешливый взгляд, небрежно скользящий по ладной фигуре напротив. Ей Богу, это приятнее, чем играть с нею в гляделки. Теперь дождаться первой реплики противника, и этот раунд – за мной!
Глава 9
Передо мною обычная дверь со стандартной клавиатурой, небольшим экраном и слабо светящимися цифрами 27-001. В случае «особых обстоятельств», для того чтобы попасть внутрь, необходимо набрать длинный код и приложить к экрану одну из своих ладоней. Но сейчас, в этом нет необходимости. Крохотный зеленый огонек означает, что моей личной пластины оказалось достаточно. Легкое прикосновение к кнопке – и преграда исчезает, растворившись в стене. Но я медлю, и ничье неосторожное слово, не нарушает пустой и огромной как вакуум, внутренней тишины.
Чего же я жду? Чуда! Боже, сотвори Чудо и сделай так, чтобы Карен осталась жива! Пусть капитан сообщил бы ей способ обезвредить от смертоносной капсулы личный скафандр. Пусть в результате редчайшего генетического отклонения, или какого-нибудь сверхсекретного медицинского эксперимента, ее мозг не затронуло бы безумие субперехода! Пусть случится все что угодно, лишь бы я вновь мог взглянуть в эти глаза, и услышать этот голос …
Зеленый огонек начал мигать, а затем погас. Что случилось? Ах, да. Оказывается, я топчусь перед дверью больше пяти минут и система сбросила результат идентификации. Теперь потребуется повторять все сначала. Или …
Может не стоит?
Ну уж нет! Карен и весь экипаж крейсера, пожертвовали своими жизнями
не для того, чтобы я разыгрывал здесь истеричную барышню. Нажать кнопку
запроса, поднести пластину, дождаться ответа. Допуск получен, теперь – вход. Бесшумно уходит в сторону дверь и я делаю несколько шагов вперед, не давая себе времени осмыслить открывшуюся передо мной картину.
Помещение не так уж велико. Из четырех кресел, выстроившихся перед
обширным пультом, занято только одно. Это нормально – полный штат опе-
раторов резервного поста управления бортовым оружием, предусмотрен лишь по боевому расписанию. В условиях обычного дежурства, вполне дос-
таточно одного опытного офицера …
Он, был на месте. Лейтенант 1-го ранга, кавалер ордена Открытого Пространства и медалей «За профессиональную доблесть», имеющий в своем
Карен, прошла через это. В свои 35, она не раз смотрела в лицо смерти. Ее тело было не только красивым, но и тренированным, познавшим и дикий пресс перегрузок, и выматывающую безжалостность полигонных трасс. Но сейчас, я видел перед собою не офицера, а женщину. Длинные пепельные волосы, вопреки инструкции, не были заколоты специальным гребнем, а свободно ниспадали на плечи. Голова откинута назад, на лице застыла легкая улыбка. Под левой рукой, белеет небольшой листок. Я осторожно опустился на колени и бережно прикоснулся к тонкой кисти.
Холод и безжизненность мертвого тела – вот ответ, моим безумным надеждам. Злость и отчаяние, горечь утраты и чувство вины – эмоции одна за другой покидали мое тело, оставляя его во власти бесстрастного разума. Momento o more, Ulric! Дева-воительница, ушла в небесные чертоги. В отличие от своих товарищей, она знала о том, что ее ждет, и встретила смерть не дрогнув, спокойно, и даже красиво.
Да, именно такие ассоциации приходили на ум, когда я пристально вглядывался в лицо Карен. Спокойствие и красота. Нет страха, нет сомнений, лишь уверенность и спокойное сознание, собственного совершенства … Карен … Я не прошу у тебя прощения – ведь ты уже простила мне все что могла, и даже больше – и чтобы убедиться в этом, мне нет необходимости читать твою записку. Я просто ЗНАЮ.
Я знаю, кому предназначен этот листок, эта прощальная улыбка, эта царственно спокойная поза … Я знаю – теперь абсолютно точно, что я единственный оставшийся в живых, из всего нашего экипажа. Ведь если бы у старины Джона была малейшая возможность сохранить еще хотя бы одну жизнь, он сделал бы это – для тебя. О чем ты говорила с ним, Карен? Это глупо, но сейчас мне кажется, что я так никогда и не узнаю этого – ни из твоей записки, ни из беспристрастного и вездесущего, бортового журнала.
Последнее, абсурдно с технической точки зрения – никто на корабле не может исправить или удалить, непрерывно ведущуюся запись – но я уверен, что ты нашла какой-то выход. Я понял это, по твоей улыбке. Ты подарила мне жизнь, Карен, и сделала так, чтобы я никогда не узнал, кто вручил мне этот подарок. Будь по-твоему! Я принимаю его – ведь это единственное, что я могу теперь для тебя сделать …
Узкий листок, оказался не таким уж маленьким – просто он был сложен несколько раз, чтобы уместиться на нешироком подлокотнике. С удивлением
отметив боль в затекших ногах, (сколько же прошло времени?) я поднялся, и направился к выходу. Прости, любимая! Читая эти строки, я хочу представлять тебя живой – а это очень трудно сделать, глядя на мертвое тело.
Дальнейший путь по крейсеру, почти не отложился в памяти. Лишь оказавшись перед знакомой дверью, я понял, куда привела меня память, освобожденная от диктата рассудка.