Валтасаров пир
Шрифт:
Тело с трудом повиновалось мне, я хотела кричать, кричать громко, но боялась собственного крика – мало ли каких зверей он мог призвать сюда, в чащу?
– Боже, ну когда же этому будет конец? – простонала я, сгибаясь едва ли не вдвое.
От боли я искусала себе губы, но самые страшные страдания доставляла не боль, а те короткие промежутки затишья, когда я с ужасом прислушивалась к происходящему во мне и ожидала новых мучений.
Я медленно выпрямилась, чувствуя, как струйка крови из прокушенной губы
Боль на некоторое время, кажется, оставила меня, и я могла передохнуть. Схватившись руками за ствол ближайшей пальмы, я ощущала, как мои ноги подкашиваются и я оседаю на землю. Идти до домика, видневшегося на горизонте, у меня уже не было сил.
Я взглянула на небо и, решив, что сейчас уже не меньше десяти часов вечера, замерла в неподвижности, обхватив руками дерево.
Я просидела так не меньше получаса, не в силах пошевелиться и с безумной радостью осознавая, что боль больше не терзает меня. У меня появилась надежда, что мне удастся дойти до какого-нибудь жилища.
И тут я вздрогнула.
Шаги двух или трех человек раздались слева. Деревья скрывали фигуры незнакомцев, но я ясно слышала разговор, из которого заключила, что они осматривают окрестности.
– Посмотри там, в лощине, – произнес властный мужской голос, – нам не нужны полицейские соглядатаи.
– Хорошо, господин Пьомбино, – отвечала женщина.
– Напрасно ты так беспокоишься, – сказал другой мужчина по-итальянски. – Полиция давно знает, что мы не оставляем без присмотра ни одного куста.
– Я знаю, что говорю! Стоит полицейским хоть одним глазком взглянуть на ферму, как я угожу на виселицу, а уж что будет нашим гостям, так об этом и говорить не стоит.
– Ты преувеличиваешь.
– Заткнись! Я на своей земле. И вы должны помогать мне.
– Смотри, смотри! – закричал мужчина. – Куда это бросился наш Браунт?
Я едва успела уяснить, что оказалась на ферме Пьомбино, и еще не успела удивиться тем путям, что привели меня сюда, как огромный клыкастый бульдог, глухо рыча, очутился в двух шагах от меня и вцепился зубами в мое платье. Я закричала от страха.
– Эй, Луиджи! Там кто-то есть!
Они оба устремились ко мне и оттащили бульдога. Теперь я видела перед собой только две пары ног, обутых в высокие кожаные сапоги с ножами за голенищами.
– Эй, кто вы такая? – спросил один из них, направляя свет фонаря мне в лицо. – Что ты здесь делаешь?
– Она, кажется, вот-вот должна родить, – сказал другой.
– Я это вижу, черт возьми! Но какая разница? Она не негритянка, не мулатка, даже не креолка; она обыкновенная «гран-блан», которых я терпеть не могу…
– Кто вы такая, мадам, и что вы здесь делаете?
Я упрямо молчала.
– Ты знаешь, кто это, Изидора? – спросил Пьомбино у девушки.
Я подняла голову. Да, это была та самая рабыня, из-за которой произошел такой переполох. Она явно знала, где спрятаться.
– Пречистая дева! – сказала Изидора. – Это моя хозяйка, господин Пьомбино, это мадам де Бер!
Пьомбино снова посветил фонарем мне прямо в лицо.
Я взглянула на него и его младшего спутника. Пьомбино был очень высок – около шести футов и четырех дюймов роста, худощав и ладно сложен. Лица его я не видела, зато разглядела волосы – длинные, взлохмаченные, связанные кожаным ремешком. Его спутника, стоявшего в тени, я совсем не различала.
– Убирайтесь отсюда, – довольно грубо сказал Пьомбино, – и забудьте все, что здесь видели, в том числе и Изидору.
– Что вы говорите! – воскликнула девушка. – Вы же видите, в каком она состоянии. Разве можно прогонять ее?
– Так и быть, я дам ей повозку, – сказал Пьомбино, – если она даст честное слово не приводить сюда полицию.
Я медленно поднялась.
– Вы не можете так поступить! – горячо сказала Изидора. – Вы же добрый человек, господин Пьомбино.
– А была ли она добра к тебе?
– Да! И вы же видите, у нее вот-вот начнутся роды!
– Невелика беда! Разве у меня здесь родильный дом? Она не может здесь оставаться. Ей нужно либо уехать, либо остаться здесь навсегда.
Он поднял фонарь, и тусклый свет выхватил из тьмы его собственное лицо, лицо его спутника и Изидоры. Этого было достаточно, чтобы заставить меня пережить самое сильное в жизни потрясение.
Я почувствовала, как у меня перехватило дыхание – теперь уже не от боли, а от невероятного изумления. Возможно ли это?
– Риджи, – прошептала я. – Антонио, Луиджи!
Они переглянулись и смотрели на меня как на помешанную. Но ведь я-то видела, собственными глазами видела, кто стоит передо мной. Я узнала… Меня бы сейчас никто не переубедил.
– Луиджи, – сказала я, вспоминая полузабытую тосканскую речь. – Это что-то невероятное. Я и подозревать не могла… Ну, неужели вы не понимаете? Я же Ритта. Самая настоящая Ритта, ваша сестра!
– Вы сумасшедшая, – со смешком заметил Антонио.
Я в волнении прижала руку к груди. Радость, удивление сплелись в неразрывный клубок: я не сразу находила слова для ответа.
– Ну, вспомните! – начала я более медленно. – Селение на берегу Лигурийского моря… Домик покойной Нунчи… Да неужели вы не помните? Вы когда-то бросили нас и ушли куда глаза глядят. Ну? Как можно это забыть!
– Ритта? – переспросил Луиджи.
– Сущая чепуха, – заявил Антонио. – Гм, Ритта! Это совершенно невозможно!