Вампилов
Шрифт:
Взяв паспорта, женщина приступила к регистрации. Не только поздравить молодоженов, но даже улыбнуться им посчитала излишним.
По-деловому кратко задавала необходимые вопросы, как будто стремясь поскорее избавиться от докучливых посетителей, хотя в этот час у нее никого больше не было. Раскрыв паспорт жениха и обнаружив в нем штамп регистрации первого брака и развода, неприязненно посмотрела на Саню.
Когда, согласно процедуре, женщина спросила у невесты, под какой фамилией она будет теперь жить, Оля в растерянности обернулась к Сане.
— Вампилова, — подсказал он.
— Вампилова, — повторила Оля.
— Она еще
Распивать шампанское, которое Саня на этот случай прихватил, в подобных обстоятельствах смысла не было, оно осталось в портфеле вместе с коробкой конфет.
Большую половину обратной дороги Саня был угрюм и мрачен, каким мне редко случалось видеть его. Лишь подъезжая к мосту через Иркут, он наконец невесело пошутил:
— Ну вот и повеселились…»
* * *
«Трудно пишется», — признавался Вампилов. Но, несмотря на журналистскую лямку, неустроенность с жильем, хлопоты с устройством новой семьи, он вынашивает новые замыслы. И пытается осуществить их. Во всяком случае, в конце 1963 года на очередной сбор молодых драматургов в подмосковном Доме творчества «Переделкино» он приезжает не с пустыми руками. Н. Кладо, вновь руководивший семинаром, рассказывал:
«Мы с Вампиловым продолжали работу над “Прощанием в июне” и “Старшим сыном”, только намеченным автором[17]. И хотя пьеса “Прощание в июне” была на семинаре одобрена и секретарь Союза по драматургии А. Софронов, приехавший на заключительное заседание, обещал ее поддержать, — но так ничего и не сделал. Да не мудрено. Она была ему не по вкусу».
И далее в воспоминаниях Н. Кладо:
«Весной 1964 года на семинаре в Комарове под Ленинградом мы снова встретились с Вампиловым, привезшим обе пьесы.
У Вампилова была еще одна маленькая пьеса “История с метранпажем”. Я бы не сказал, что доведенная до конца, именно этим мы и занимались. Акимову[18] очень понравились пьесы Вампилова — он специально приезжал на семинар в Комарово, а потом долго добивался постановки их в своем театре, увы — безрезультатно.
Направили Вампилова и в Большой драматический театр к Г. Товстоногову, которому рекомендовали его Акимов, Д. Аль[19] и я. Но до Товстоногова пьеса не дошла. Д. Шварц[20] — что делает ей честь — в своих воспоминаниях признается, что была против его пьесы, жалеет, что не дала читать ее Товстоногову. Потом, через годы, Г. Товстоногов взял другие работы Вампилова, но это могло быть и раньше. Именно тогда нужна была поддержка театра — ее искал молодой драматург и ни с чем возвращался в Иркутск».
К тому времени две короткие пьесы «Двадцать минут с ангелом» и «Воронья роща» были на время отложены автором. Как самостоятельные произведения их не предложишь театру (по свидетельству друзей, первую из них разыгрывали в учебных целях студенты Иркутского театрального училища), а замысел — написать на их основе новые варианты и объединить в сценическую «дилогию» «Провинциальные анекдоты» еще был впереди.
В 1963 году Вампилов написал комедию в одном действии «Дом окнами в поле». Она была лирической, «камерной». Тем не менее в ней было очарование — особая стилистика, особый юмор, особое поведение героев.
Надо сказать, что молодой драматург ни до этого, ни после не испытывал трепета новичка в любой творческой компании. Это не было зазнайством или неоправданной амбициозностью. Выбрав для себя писательский путь, Вампилов всегда сохранял достоинство, хорошо уживающееся со скромностью. От него никто не слышал слов: «Я — писатель». Но он в любую секунду мог дерзко осадить незнакомца, высокомерно высказавшегося о его занятиях. У него был зоркий оценивающий взгляд, но впечатления свои, особенно малоприятные, он поверял чаще всего только записной книжке. Прочтите одно из них, столичное:
«26 января. Центральный Дом литераторов. Сатирики. Штук двадцать. Маститые — весь Олимп. Безыменский, Эмиль Кроткий, Арго, Масс, Бахнов, Костюковский, Привалов, Егоров. Самый молодой — редактор отдела “Вопросы литературы”. Я — мальчишка, провинциал, да еще забился в угол. Со стороны Привалова это было пижонством и бестактностью пригласить меня на эту секцию. Глупейшее знакомство с Безыменским. Еврей-редактор: “Вы пишете на русском языке?” — “А вы?” Он думал, я из Якутии. Писательские разговоры. Еще мрачнее мое посещение. Критика на мою книжку в журнале “Москва”. Привалов, разочарованный моим видом и моим тихим голосом: “Я вас там перехвалил. Ругать вас еще будут много”. (Все натянуто и несерьезно.)».
Тот 1964 год можно назвать необычным для молодого драматурга. Во-первых, он сделал смелый шаг: ушел со службы в редакции газеты. Его бесстрашный семейный единомышленник Алёша впервые сказал тогда слова, которые в трудные безденежные дни повторял и позже: «Не бойся, я тебя прокормлю!» Во-вторых, в Иркутске вышли одна за другой две коллективные книги, в которых вместе со своими приятелями — начинающими прозаиками участвовал и Александр. В сборнике рассказов «Ветер странствий» Вампилов напечатал рассказы «Солнце в аистовом гнезде», «Сугробы» и «Станция Тайшет». Во вторую книгу «Принцы уходят из сказок» вошли его очерки «Белые города», «Вечер», «Пролог» и «Билет на Усть-Илим». И, в-третьих, журнал «Театр» напечатал в ноябрьском номере одноактную пьесу сибиряка «Дом окнами в поле». Адресовалась она «народным», то есть самодеятельным, коллективам.
Подготовка к выходу в свет этой первой столичной публикации, как узнал автор позже, шла непросто. Получив номер журнала, Вампилов написал сотруднику редакции Г. Литинскому: «Признаться, я был несколько удивлен сокращениями и правкой моей пьесы в журнале, Вы мне о них не писали. Как видите, автор я вредный, хотя и незначительный». Позже, уже после ухода драматурга из жизни, его адресат объяснял редакторский произвол так: «О том, что пьеса А. Вампилова “Дом окнами в поле” претерпела некое редакторское вторжение, я умышленно не писал автору, так как, немного зная его характер, боялся, что он запретит ее публикацию, а мне очень хотелось, чтобы его имя появилось в столичной печати. Поправки эти были вынужденные, абсолютно не нужные, во всяком случае, не шедшие на пользу пьесе». Осталось неясным, чем же диктовались сокращения и правка в тексте и кто на них настоял.