Вампир в Академии магии, или поцелуй меня, любимый! 2
Шрифт:
Я напрягся от этих его слов, но не подал виду. Выходит, эльф моего Родерика откровенно не любил. Значит, ему не стоит знать о том, что он тоже переродился…
Но Сериниэль не стал больше буйствовать и рассказал очень мрачную историю с весьма трагичным концом. Прошлый эльфийский король — ныне почивший отец Баиля и Серниэля — тогда под давлением эльфийской знати отправил своего старшего отпрыска послом в вампирскую Луарию, а после был вынужден отказаться от него ради спасения тогда еще очень магически ослабленного эльфийского королевства, ведь вампиры грозились истребить всех эльфов, если они
Занновир — тогдашний король вампиров — польстился на красоту и «гастрономическую» привлекательность наследного эльфийского принца, помешавшись на запахе его крови. Короче, хотел просто «выпить» его, и дело с концом.
Но вмешался Родерик Шими, которого оставили охранять жертву. Поговаривали, что тот безбожно влюбился в Баиля (или же просто хотел лично попить его кровушки, не делясь с Занновиром, что было более вероятно). Родерик увел эльфийского принца прямо из-под носа вампиров и долгое время скрывался с ним то в мире людей, то вообще где-то в лесах.
По непонятной причине однажды Баиль сдался сам, и что его сподвигло на это, никто не знает. Однако эльфийского принца так и не довезли до столицы Луарии: кто-то напал на отряд вампиров, его сопровождавших, а потом знатно полакомился кровью беспомощного пленника, после чего тот, естественно, умер.
Родерик Шими — предполагаемый воздыхатель Баиля — так обезумел, что ворвался во дворец своего короля и перерезал тому горло. После этого он расправился с его старшим сыном — наследным принцем Давлудом — страшным деспотичным кровопийцей — и уничтожил весь его боевой отряд. Жен, правда, королевских пощадил, и именно из-за этого его удалось схватить. Его долго и мучительно пытали, а потом отправили на смерть, отрубив ему голову прилюдно на площади…
Я очень внимательно слушал эту историю и при упоминании казни Родерика отчетливо вздрогнул.
Всех этих последних событий я не помнил совершенно, как и причины, по которой Баиль сдался вампирам. По лицу Серниэля было видно, что он жаждет расспросить меня об этом, но я сделал вид, что ничего не замечаю.
— Я не хочу повторения того безумия, Баиль… — прошептал эльф умоляющим голосом и крепко схватил меня за пальцы правой руки. — Прошу тебя, давай забудем об этом чертовом кровавом королевстве и просто будем жить, как раньше: исследовать наши волшебные леса, находить новые лекарства, которые ты так любил изобретать! У тебя осталось незавершенным исследование воздействия на папоротники, — взгляд Серниэля загорелся. — Я до сих пор помню, как еще мальчишкой помогал тебе их пересаживать в специально подготовленный магией грунт…
Почему-то все эти упоминания о манипуляциях с растениями, которые якобы приводили меня в восторг в прошлой жизни, сейчас не вызывали во мне ничего, кроме желания скривиться. А вот боевой магией я бы позанимался!
Может, Серниэль ошибается на мой счет?
В общем, я снисходительно улыбнулся, потрепал «младшенького» по щеке, как наивного щеночка, и решительно высвободил руку из хватки его пальцев.
— Прости, брат, но… я
Я встал на ноги и расправил длинное одеяние, к которому уже начал привыкать.
Серниэль выглядел растерянным и разочарованным.
— Тогда… какой ты? — пролепетал он настороженно, вставая вслед за мной.
Я улыбнулся — спокойно, уверенно — и проговорил:
— Я воин! И я буду бороться за свои идеалы и решения! Становиться жертвой я больше точно не собираюсь…
Это звучало пафосно, самоуверенно, но было абсолютной правдой. Серниэль проникся. Я видел, что он — в прошлом до безумия обожавший своего старшего брата — сейчас готов был сделать все, что угодно, и для меня тоже.
Мне это было приятно, хотя и немного мучила совесть, ведь я собирался эльфа просто использовать.
— Скажи, Баиль… — Серниэль вдруг замялся, стыдливо опуская глаза, — зачем тебе искать того мальчишку?
Я выдохнул и посмотрел ему прямо в лицо, не таясь и даже не пытаясь юлить. Серниэль почувствовал мой взгляд и снова на меня посмотрел, жутко напрягшись в ожидании ответа.
— Я люблю его! — твердо произнес я и, не дожидаясь шока, который просто обязан был проступить на лице Серниэля после моих слов, покинул его кабинет…
Неужели я смог так открыто об этом сказать???
Думаю, у братца теперь все шансы сбросить меня с идеалистического пьедестала…
***
Мы покинули Лиардон на рассвете несколько дней спустя. Вдвоем. Под мощными магическими личинами.
Оказывается, Серниэль не просто так провел свои умопомрачительные пятьсот лет. Он исследовал магию своего рода и научился создавать невероятное: совершенно непередаваемо реалистичные, тактильно ощущаемые и почти ничем не пробиваемые личины, которые в теории никто на всем континенте не смог бы обнаружить.
Я был в восторге от такой магии и с удовольствием придал себе свой прежний вид. Обычные уши, бледные глаза… Волосы подрехтовал ножом, вернув им прежнюю длину не ниже лопаток, чем привел в ужас своего педантично воспитанного братца, который, как и любой эльф, считал волосы чем-то священным.
Видеть в отражении зеркала Джонаса Лиррэя было безумно приятно. Правда, волосы пришлось сделать темными, чтобы не слишком выделяться среди преимущественно брюнетов-вампиров.
Серниэль тоже превратился в человека и стал выглядеть, как юный смазливый паренек. Так как лицами мы были схожи, то предпочли остаться братьями — братьями-магами, решившими попытать счастья в запретном королевстве вампиров.
Да, случаи миграции магов к кровососам действительно имели место: Луария поддерживала подобных субъектов, используя их для усиления собственного могущества. Правда, ни один до сих пор так и не вернулся обратно, но… нам подобный расклад дел был очень удобен, поэтому мы, придумав себе соответствующую легенду, без сомнений шагнули в магический портал.
Вынырнули в лесу — прямо на границе между пустыней и магическим куполом, накрывающим Луарию плотным щитом.
— Так просто туда не пробраться, — шепнул мне Серниэль, но лицо его выражало не озабоченность, а, скорее, любопытство. На меня он больше не сердился и отговаривать от безумного путешествия не стал. А на счет моего заявления о любви…