Вампирея капитана Блада

Белянин Андрей

– Ты смеёшься на пороге вечных мук, стоя с верёвкой на шее? – презрительно фыркнул судья Джефрейс.

И вот здесь Блад использовал свой последний шанс:

– Я выполнял свой долг врача. За это вы, трипонема в судейском парике, приговорили меня к смерти. Но смерть ничто в сравнении с тем, к чему вас приговорил Господь Бог! А я, пожалуй, ему немного помогу…

Никто даже пискнуть не успел, как тихий доктор выхватил из ножен сидевшего рядом капитана Гобарта его драгунскую саблю и одним неуловимым мощным движением швырнул её в судью! На мгновенье повисла полная тишина…

– Боже,

что это?!

Крик, вырвавшийся из уст толпы, относился отнюдь не к поступку Блада, а к его последствию.

Бледный, с судорожно дёргающимися губами, верховный судья неподвижным взглядом уставился на тяжёлый клинок, насквозь пришпиливший его к креслу. Рот Джефрейса непроизвольно распахнулся, демонстрируя всему залу страшные вампирские клыки!

Под потолок взлетел истошный женский вопль…

Перепуганные люди орали, вскакивали с мест, переворачивали скамьи, давя друг дружку и пытаясь вырваться из зала суда. С мёртвого лица судьи крошками стали отламываться пудра и румяна. Прокурора вырвало на клерка. Клерк пытался удержать удирающих присяжных. Никто и на миг не мог представить, что вампиры так далеко шагнули в наш мир…

Побледневшая стража быстро увела заключённых. Насмешка над английским правосудием рассыпалась на глазах, на кровавый пурпур судейской мантии падали хлопья серого пепла, и ни один человек на свете не знал, что будет дальше…

Глава 4

Покупатели людей

Если хоть кто-то из вас надеялся, что за раскрытие и убийство вампира Питера Блада как-то наградили, отметили, погладили по головке, помиловали, изменили наказание, скостили срок, сказали спасибо или даже даровали свободу, то увы…

Приговор доктору с товарищами оставили без изменений. Продажная английская Фемида держалась чёткого мнения о том, что суд состоялся ДО того, как выяснилось, что Джефрейс – вампир. Следовательно, нет никаких причин отменять его решение. Логика, ау?!

И Блад непременно был бы повешен, но утром следующего дня в Таунтон прибыл курьер из Лондона от лорда Сэндерленда. Он сообщил, что король Яков дарует осуждённым невероятную монаршую милость, позволяя тысяче бунтовщиков умереть в рабстве на Ямайке, Барбадосе и на прочих Подветренных островах.

Не подумайте, что он сделал это от большой гуманности. Просто массовые казни бездарно уничтожали ту физическую силу, которую можно было легко продать с максимальной выгодой для короны. В британских колониях всегда не хватало рабов для повальной работы на плантациях, и любые мятежники сейчас были в цене, просто на вес мышц.

Всех их приказывали немедленно отправить в южные владения короля, где им была обещана мнимая свобода за каторжный труд в течение десяти лет. Мало кого волновало, что в рабстве на плантациях сахарного тростника белые люди не выживали и года. Не говоря уж о том, что набеги вампиров или пиратов порой выкашивали целые города…

Но только поэтому доктор Питер Блад, эсквайр Эндрью Бэйнс и шкипер Джереми Питт вместо повешения отправились пешкодралом вместе с другими заключёнными в Бристоль, а там были пересажены в грязный трюм корабля «Ямайский скупец». От жутких условий, протухшей еды и гнилой воды среди осуждённых

вспыхнула эпидемия, после чего в океан было выброшено аж одиннадцать трупов. Несчастный бедолага Бэйнс оказался в числе умерших.

…Повальную смертность среди заключённых остановил тот же Питер Блад, уговоривший капитана «Ямайского скупца» дать ему доступ к ящику с лекарствами. Как вы понимаете, здоровье каторжан никого особо не волновало, но ушлый капитан Гарднер быстро сообразил, что ему могут дать по шапке за слишком большие потери «живого товара», не говоря уже о том, что болезнь могла запросто перекинуться и на весь экипаж судна. Оно нам надо? Неть…

…Когда корабль бросил якорь в Карлайлской бухте, на залитый солнцем берег вышли всего сорок два оставшихся в живых повстанца. Тощих, худых, грязных, мало похожих на людей.

Несчастных вывели на набережную довольно приличного городка с домами европейской архитектуры, где над черепичными крышами возвышался эффектный шпиль церкви. Вход в бухту защищали тяжёлые стены форта, из амбразур которого торчали грозные стволы чугунных пушек. В самом центре, на склоне холма, стоял большой губернаторский дом.

На мощёной набережной выстроился вооружённый отряд милиции, состоявший из местных жителей, а для осмотра доставленных каторжан прибыл сам губернатор Стид, невысокий толстячок с красной мордой, одетый в камзол из голубого сукна, обильно расшитый золотом. За губернатором следовал высокий, дородный мужчина в форме полковника барбадосской милиции. На его плоском загорелом лице застыло вечное брезгливое недовольство, замешанное на буром высокомерии.

Рядом с ним шла милая стройная девушка в атласном костюме для верховой езды. Широкополая серая шляпа, украшенная страусиными перьями, прикрывала её прелестное лицо, покрытое нежнейшим золотистым загаром. Блестящие каштановые локоны падали на плечи. В её глубоких карих глазах читалось искреннее сострадание. Она была словно не от мира сего…

– Типичная дурочка, – пробормотал Питер Блад, неожиданно поймав себя на том, что он не сводит взгляда с очаровательной красотки. (Напомним, доктор до сих пор был не женат.)

Девушка столь же явно выделила мятежного каторжанина, с изумлением и жалостью всматриваясь в его черты. Затем она дёрнула за рукав полковника и что-то горячо зашептала ему на ухо.

Но, прерывая её, к ним тут же обернулся губернатор:

– Успокойтесь, дорогой полковник Бишоп! Разумеется, вы вправе выбрать любого из этих грязных бродяг по бросовой цене. Остальных мы продадим с общих торгов, хоть на корм вампирам…

– Не надо ля-ля, ваше превосходительство! Клянусь честью, мне нужны рабочие руки, а не ходячие трупы. Какой толк будет от этой грязной швали на плантациях?

Презрительно щуря кабаньи глазки, он подозвал к себе капитана «Ямайского скупца», некого Гарднера (не путайте с известным русским производителем фарфора!), для осмотра всех каторжан.

В первую очередь полковник остановился напротив молодого шкипера Питта. Потыкав толстым пальцем в грудные мышцы юноши, в живот, в пах, он приказал ему открыть рот, посмотрел на зубы; развернул, оценил всё что можно сзади, сплюнул и, не поворачиваясь, буркнул стоявшему рядом Гарднеру: