Вампирские архивы: Книга 2. Проклятие крови

Дойл Артур Конан

Хотя Марриот Уотсон никогда не был женат, у него была продолжительная связь с декадентской поэтессой Розамунд Марриот Уотсон, которая взяла его фамилию. Она умерла от рака в 1911 году; их единственный сын погиб во время Первой мировой войны.

Хотя имя Уотсона не ассоциируется с мистической прозой, его перу принадлежит некоторое количество рассказов, относящихся к этому жанру. Два из них, «Каменный склеп» и «Демон с болот», обрели классический статус.

Рассказ «Каменный склеп» был впервые опубликован в авторском сборнике «Сердце Миранды» (Лондон: Джон Лэйн, 1899).

Каменный склеп (© Перевод И. Иванова)

Покупка Марвинского аббатства моим приятелем Уоррингтоном

состоялась еще минувшей осенью, но по-настоящему во владение он вступил лишь в начале лета: постройка находилась в столь плачевном состоянии, что понадобилось не менее полугода, прежде чем она приобрела жилой вид. Между тем задержка была даже на руку Уоррингтону. Семейство Босанкетов — отец и дочь — проводило зиму за границей, и мой приятель во что бы то ни стало желал находиться рядом. Я еще не встречал человека, который бы с таким рвением повсюду следовал за предметом своей любви. Он постоянно сопровождал мисс Босанкет и своим поведением примерного возлюбленного стремился показать, что будет для нее таким же примерным мужем. Только по возвращении в Англию Уоррингтон наконец смог приехать в аббатство Марвин и оценить качество ремонта, произведенного нанятым им архитектором.

Мой приятель был вполне обычным человеком, а некоторая порывистость и импульсивность характера уравновешивалась его добротой. Явившись ко мне, он воодушевленно заговорил о своем аббатстве и предстоящей женитьбе. Воодушевление нарастало, и под конец речи Уоррингтон объявил, что мы давно знакомы и что не кто иной, как я, должен отправиться с ним в аббатство Марвин и помочь ему наполнить домашним теплом эти древние стены. Я знал, что мне предстоит участие в церемонии его свадьбы, но намеревался отправиться туда позже. Однако Уоррингтон настаивал, чтобы мы поехали вместе и как можно скорее. Надо сказать, перспектива провести лето в тех местах выглядела довольно заманчивой: несколько лет назад я ездил в ту часть Девоншира на экскурсию, и, помню, меня очаровала деревушка Аттербурн, расположенная на склоне лесистого холма и неподалеку от моря. Что касается аббатства Марвин — его я видел лишь издали и отнесся к нему как к любой подобной достопримечательности, которыми изобилует Англия. Тогда я представить не мог, что через несколько лет мне предстоит какое-то время жить там.

К аббатству мы с Уоррингтоном подъехали по широкой аллее. Время не пощадило эти красивые строения гармоничных пропорций. По мере приближения все явственнее становились следы разрушений, причиненных неумолимым временем. Насколько я мог судить, правое крыло уже давно перестало быть жилым: крыша отсутствовала, от стен остались лишь фрагменты, а фундамент зиял трещинами. Уоррингтон поступил разумно, отставив это крыло добычей стихий и занявшись восстановлением левого. Скорее всего, когда-то входом служила высокая и массивная дверь, возможно, даже двустворчатая, но по непонятной мне причине архитектор заменил ее современной дверью, заложив кирпичом оставшееся пространство проема. Не считая этого курьеза, в остальном восстановительные работы проводились умело и с уважением к старине. Внутренние помещения сохранили былое величие; более того, им вернули прежний уют, устранив все следы запустения. Места поврежденных дубовых панелей заняли их точные копии, и в целом просторные комнаты претерпели лишь незначительные изменения, вполне отвечающие новым представлениям о бытовых удобствах.

Чувствовалось, Уоррингтон был доволен ремонтом. Он бегло осматривал комнаты, удовлетворенно кивая и постоянно обращая мое внимание на ту или иную деталь убранства. Когда же он спросил, что я думаю насчет его приобретения, я без вежливого лукавства ответил:

— Я просто восхищен. Вот только комнаты непривычно большие, будто строились для великанов. Человек в них теряется.

— Это тебе только кажется, — со смехом возразил Уоррингтон. — Ты привык

к лондонским меркам. А здесь простор. Представляешь, зимой во всех каминах гудит огонь. Летом — никакой духоты. А как весело здесь будет!

Мы прошли по внушительному коридору и остановились возле небольшой дубовой двери, почти черной от времени. Уоррингтон повернул ключ.

— Спальные комнаты находятся наверху. Моя еще не готова. И потом, не хочу там спать до тех пор, пока… Думаю, ты понял, — смущенно улыбнувшись, добавил он.

Я его вполне понимал. Уоррингтон распахнул дверь.

— Спальней мне временно послужит эта комнатка. Необычная, правда? Кажется, здесь была библиотека. Как ты ее находишь?

По своим размерам помещение значительно уступало другим и было достаточно узким. Свет проникал через два высоких и тоже узких окна, но его явно не хватало, поскольку внутри царил полумрак. Оконные ниши позволяли судить о массивности стен. Кровать и другие современные атрибуты выглядели здесь странно, если не сказать, чужеродно. Стены были расписаны довольно грубыми старинными фресками. Но сильнее всего меня поразил каменный пол: выщербленный, истертый ногами многих поколений. Пожалуй, эта комната больше, чем все остальные, напоминала монастырскую келью.

Только сейчас в моей голове возникла мысль, которая должна была бы появиться с самых первых минут, как я переступил порог аббатства Марвин. Почему это строение, по размаху сопоставимое с замками аристократии, называлось аббатством? Какое отношение оно имело к монахам и монашескому укладу жизни?

Уоррингтон к моим вопросам отнесся довольно равнодушно.

— Кажется, прежде здесь стоял монастырь. Потом, когда у монахов стали отнимать земли… это место отдали предку Марвинов.

При его характере и интересах Уоррингтон едва ли стал бы углубляться в историю аббатства и окрестностей. Сейчас его волновало, не будет ли в этой комнате сыро, а ее сумрачный вид он предполагал оживить за счет светлой мебели.

— Удачное помещение для библиотеки, — сказал я, не кривя душой. — Здесь такие толстые стены. Стоит закрыть дверь, и ты оказываешься в полной тишине.

— Нет, Хейвуд, полная тишина не по мне, — порывисто ответил он и рассмеялся. — Через пару месяцев ты не узнаешь этого места.

Он продолжал говорить о ремонте и тех новшествах, которые задумал ввести в старинной усадьбе. Я же продолжал думать о роде Марвинов. Кто они были? За какие заслуги их предку отдали отобранную у монахов землю? Сколько поколений успело смениться в этих стенах? Какими славными или постыдными делами был известен этот род?

Обедали мы в сравнительно небольшой комнате, из окон которой открывался чудесный вид на долину и берег моря. Я вновь перевел разговор на Марвинов. Уоррингтон досадливо поморщился.

— Ты же знаешь, вся эта хронология — не по мне. Какая нам сейчас разница, кто здесь жил и что делал?

Я решил сыграть на его самолюбии.

— А если кто-то из твоих гостей спросит тебя про Марвинов? Что ты ему скажешь?

— Скажу, что этот род прекратился, кажется, в тысяча семьсот четырнадцатом году. Так мне сказал прежний владелец. И еще я узнал: здесь десятилетиями никто не жил. По-моему, лет сорок. Усадьба разрушалась и, наверное, разрушилась бы вконец, если бы я ее не купил. Ты лучше спроси у миссис Бэтти. Она всю жизнь прожила здесь.

Желая сделать мне приятное и, вне всякого сомнения, гордясь своим новым владением, Уоррингтон позвал домоправительницу и переадресовал ей мои вопросы о Марвинах. Увы, ее знания оказались весьма скудными. Из рассказа миссис Бэтти я узнал, что Марвины вели отнюдь не добродетельную жизнь. Их богатство, скорее всего, было нажито бесчестным путем, и род оборвался внезапно. Когда я спросил миссис Бэтти о причинах, она лишь пожала плечами. В соседней деревне, где она выросла, с тех пор сменилось несколько поколений.