Вампирвилль
Шрифт:
— Что интересного может произойти в школе? — фыркнула я.
— Джаггер особенно увлекался спортом. В Европе он очень популярен, и брат мечтал быть тем, кем не мог, — звездой футбола. Он следил за всеми матчами, знал игроков и тренеров, но ведь ему хотелось самому быть звездой, а не болельщиком. К тому же сверстникам он казался странным. Что это за малый, который в школу не ходит, бледный как смерть, тощий и одевается как последний придурок? Никто не брал его в свою компанию. Даже сейчас, наблюдая за тем, как Тревор гоняет мяч, брат
На какой- то миг Джаггер и Луна показались мне не вампирами, а просто тинейджерами вроде меня, которым надоело быть аутсайдерами.
— Как тебе нравится быть вампиром? — спросила она.
— Я… я балдею! — нашлась я с ответом.
— Но ведь теперь ты не такая, как твои родные.
— Увидела бы ты мою семью и сразу все поняла бы, — рассмеялась я.
Луна подхватила мой смех, словно мы были знакомы много лет, а не всего несколько минут.
— Мой младший братишка — полный тупица, — заявила я, испытывая желание поделиться с ней насущным.
— Сколько ему лет?
— Одиннадцать.
— Как и Валентину. Я так рада новому знакомству. Мне не хватало кого-нибудь вроде тебя. Ты способна понять, каково жить в обоих мирах, но тяготеть к темному.
Луна вытащила из-за корзинки сумочку «Розовый псих».
— Хочешь сладенького? — спросила она и протянула мне мятную конфетку.
Я кивнула, и, пока разворачивала угощение, она выудила еще и расческу.
— Расскажи мне про Александра, — попросила Луна, придвинулась ко мне и вдруг как ни в чем не бывало принялась расчесывать мне волосы, словно мы с ней сестры или давние сердечные подруги.
Я растерялась, поскольку такая раскованность у нас в Занудвилле была не в чести. Наши девчонки никогда вот так не расчесывали одна другую. Однако Луна вообще была существом нездешним, она походила на фею гораздо больше, чем любая девушка, когда-либо виденная мною. Когда она поглаживала мои волосы, я расслабилась, почти как под гипнозом. Ощущение было как в детстве, когда мама аккуратно расчесывала мягким гребнем мои спутавшиеся космы.
— Александр такой милый. У него глаза как молочный шоколад. В его мансарде полно рисунков. Он рисовал меня и своих родных. — Я глупо захихикала. — Но есть, признаюсь, и неприятные моменты. Лучше бы мы могли отражаться. Я хотела бы, чтобы на прикроватной тумбочке стояло наше совместное фото.
— Да, это неудобство, но не слишком высокая цена за возможность провести вместе вечность. — Луна приподняла мои волосы с плеч и начала заплетать косу. — А где ранка от укуса Александра? — с любопытством спросила она.
Я быстро прикрыла шею ладошкой. Она отпустила мои волосы, подняла свои великолепные светлые локоны и показала две пурпурные отметины на бледной худой шее.
— Говорят, они сходят только за год. Но мне хотелось бы, чтобы они остались навеки.
— Ага, а на моей шее их нет, — поддразнила ее я.
— Ах ты злюка! —
— Мне правда пора, — сказала я, поднимаясь. — Александр будет беспокоиться.
Я направилась к велосипеду. Луна последовала за мной.
— Давай встретимся завтра на закате, — предложила она.
— На завтра у нас с Александром уже есть планы, — ответила я, идя по парковой дорожке.
— А послезавтра?
— Посмотрим, — сказала я и взялась за руль.
— Зачем ты едешь, если можно лететь?
— Чтобы не выдать себя.
— Хорошая мысль, — сказала она и подмигнула мне. — Пока.
— Пока, — откликнулась я, вспрыгивая на велосипед.
Крутя педали, я оглянулась, чтобы помахать рукой, но амфитеатр был уже пуст.
12
Должна признать, что роль вампира мне очень нравилась. Луна не просто считала меня принадлежащей к потустороннему миру, но и хотела со мной подружиться. Домой я летела через весь город словно не на велосипеде, а на крыльях, воображая себе вампирскую жизнь.
Может быть, мои понятливые родители согласились бы переоборудовать наш подвал, забить досками окна, убрать белые напольные покрытия и добавить для колорита жучков и паутины? Я могла бы спать в черном гробу с пурпурной каймой и серебряными гвоздями. Еще лучше, чтобы мы с Александром поселились вдвоем на кладбище, в супер-пупер-шикарном готическом гробу с подушками, уютными одеялами, встроенным в крышку теликом с плоским экраном и стереофоническими микрофонами в стенках.
Я свернула к дому и вдруг увидела поджидавшего меня на крыльце Александра, как всегда великолепного, в черных брюках и рубашке с длинными рукавами.
— Где ты была? — озабоченно спросил он. — Прислала записку, назначила свидание на кладбище, а сама там не появилась.
— Мне тоже пришло письмо, — сказала я, показывая красный конверт. — От тебя, чтобы мы встретились в парке.
— Но я ничего тебе не писал.
— И я тебе тоже.
— Кто же тогда писал?
— Твоя отвергнутая возлюбленная.
— Луна? Она никогда не была моей возлюбленной.
— Знаю. Я просто дразнюсь.
— А откуда ты знаешь, что это она?
— Она сама мне сказала, когда мы встретились в парке.
— Она тебя не обидела?
— Нет, хотя собиралась. Все это было задумано из-за Тревора. Она хочет, чтобы я держалась от него подальше.
— Это вообще никуда не годится, — сказал Александр. — Я поговорю с ней.
— Не стоит. Дело в том, что она считает меня вампиршей, — не без гордости сообщила я, взяв его за руку. — Представляешь? Мы с ней болтали словно лучшие подруги.
— У Луны с Джаггером нет и быть не может ни друзей, ни подруг. Нам надо держаться начеку. Никто не знает, что они могут выкинуть.