Вампиры – дети падших ангелов. Голоса дрейфующих льдов
Шрифт:
Друг предал его из-за женщины. Оборотень был разыгран, точно в лотерею, и подарен. Девушка и город отняты Создателем и переданы Вильяму. И наконец, брат - тот, кто всегда стоял на границе прошлого и настоящего. Кто всю их жизнь и бессмертие не мог найти в своем сердце прощения. Кого он бесконечно из любви удерживал рядом с собой силой, кого наставлял и поучал.
Молодой человек пропустил стеклышко со своим именем между пальцев, и то упало на землю.
Он никогда бы не поверил, скажи ему кто, что наступит такой день, когда одной из своих главных драгоценностей - седьмой, он вдруг перестанет дорожить. Ему опостылело
Лайонел холодно улыбнулся, глядя на белую луну. Брат ненавидел в нем вовсе не его, а самого себя. Их сходства он не мог вынести и в то же время такого бескомпромиссного различия. То, что сумел воплотить в жизнь один, второй, даже в глубинах еще тогда - своей человеческой души, воплотить боялся. Но это не значит, что не хотел бы…
Лайонел почувствовал на правом плече шевеление - Орми, не пожелавшая остаться в подземном дворце, прильнула к его шее и обхватила ее когтистым крылом. Он с трудом мог представить, что этого своенравного рогатого дракончика можно чем-то пронять. Блестящие черные глазки смотрели на него внимательно, не мигая.
«Не нужна тебе эта рыжая ведьма», - с ревностным жаром заявила летучая мышь.
На память пришли слова, сказанные ему Катей посреди ледяного моря Уэддла: «Я горю, потому что ты инквизитор». Как же она оказалась не права, не он был ее инквизитором, а она его. И сожгла все мосты к отступлению, сожгла весь его мир вокруг себя, не оставив ничего, потому что эгоистично, как капризный ребенок, хотела единолично быть центром его вселенной. На меньшее бес был не согласен, и за те дни, что они провели вместе, молодой человек осознал в полной мере: или он сделает девушку счастливой, или ее придется отпустить. Слишком свободный, не привыкший подчиняться и жить от взгляда до взгляда любимых глаз, он сам уже не знал, что страшнее, отказаться от нее или бороться и заполучить ее на свою голову.
«Не думай о ней», - обиженно вмешалась Орми.
Лайонел легонько ущипнул мышь за острый коготь на крыле.
– Если я верну ее, - пробормотал он, - она пустит тебя на воротник, а то и поджарит.
«Не нужна она тебе, - заявила Орми и, видя, что на него не очень-то подействовало, прибавила: - А ты не нужен ей, рог даю на отсечение, она целовалась с твоим братом с огромным удовольствием. Да что я говорю, ты не слепой, сам видел!»
Молодой человек кивнул. Но мог ли он винить ее в том, к чему сам склонил? Конечно, мог. Если бы только он застал ее все такую же безжизненную, сидящую, как и говорил Йоро, в своей комнате, с тоской глядя в стену… Он же увидел ее другой, целующейся на скамеечке в парке с каким-то мальчишкой. А теперь и с Вильямом.
Лайонел сердито стиснул зубы. Ждал ли от нее верности? Несомненно. Ведь ему самому не хотелось ни одну другую женщину, и сейчас, смиряя гордыню, он осознавал, что его чувства куда сильнее, глубже, чем ее чувства к нему. И огненный бес был способен пойти на измену, а если так, то с прошлым тот окончательно решил порвать.
«Я буду всегда тебя ждать», - прозвучал в голове ее звонкий голос, от чего сердце как будто легонько кольнуло. Лайонел выступил из-за стены
Молодой человек медленно пошел по родной улице - длинной и пустынной. Вдали призывно манили желтым светом фонари, а тут - царил полумрак, рассеиваемый лишь белым сиянием луны.
Молодой человек мельком взглянул на темные окна своего дома, затем вытащил из кармана телефон и сухо сказал в него:
– Все отменяется.
Летучая мышь расправила крылья и радостно взмыла в воздух, а когда вернулась на плечо, провозгласила: «Таким как ты, Лайонел, не нужны глупые девицы с их нежностями! Только пожелай и у тебя будет любая, даже самая красивая и недоступная!»
Он снисходительно посмотрел на Орми.
– Таким, как я, дорогая, любая не подходит. Мне нужна та единственная, которую я не могу получить.
Глава 22
Катя попыталась приподнять лиф платья, полагая, что то слишком откровенно. Белое, в греческом стиле, с открытыми плечами, длинное, покрытое алмазной пылью, точно засахаренное.
– Не нужно, - мягко убрала ее руки от лифа Ксана, - все прекрасно.
Катя смиренно уселась на пуф, позволяя служанке заняться волосами. Та долго расчесывала их гребнем, девушке даже хотелось поторопить ее, но она не решилась. С того дня, как выпросила у Ксаны прощение и предложила стать подругами, ту словно подменили. Она постоянно улыбалась, напевала себе под нос и старалась предупредить ее малейшее желание. Девушка терялась в догадках. Что произошло с вампиршей, бесконечно раздражавшей ее? Ксана теперь не казалась хищной дрянью, от нее исходила одна лишь положительная энергия. И ненавидеть ее, как прежде, уже не получалось.
– Ах, - вздохнула Катя, - неужели некому было больше устроить прием, кроме этой мерзкой Тьеполо! Я не могу ее видеть, просто не могу!
Ксана тактично не прокомментировала ее слова, лишь проронила: «Последний прием весны, большое событие». Тогда девушка повернула голову и, подняв глаза, полюбопытствовала:
– Тебе нравится Анжелика?
Служанка помолчала, а потом уточнила:
– Как женщина?
Катя недоуменно вскинула брови, а Ксана поспешила ответить:
– Нет, не тот тип, который мне симпатичен.
Ненадолго повисло молчание. Катя смотрела на бриллиантовое колье - подарок Лайонела, лежащее на столике. Она старалась поменьше думать, вспоминать, но чаще всего какие-то вещи, попавшись на глаза, сметали на пути к мыслям о Лайонеле все преграды.
– Какую прическу будем делать?
– бодро спросила Ксана.
– A-а, оставь так, - передернула плечами девушка, вырываясь из плена воспоминаний, куда ее утягивал лед холодных голубых глаз, так часто возникающих перед ней.
– Не хотите прическу?
– огорчилась служанка, но послушно отложила гребень и с каким-то непонятным Кате благоговением провела ладонями по ее волосам от затылка до конца спины.
– Вы очень хорошенькая сегодня.